Двое из логова Дракона

Куницына Лариса

— Да я в его врачебных талантах не сомневаюсь! Только что-то с ним не так. К тому же никто до сих пор не знает, откуда он взялся. Никаких сведений о его прошлом. И, по правде говоря, на этого демона он похож. Что-то неуловимое есть, и в лице, и в манере. Игнат потому за ним, как щенок и таскается. Он же к демону ближе всех подошёл. Что тот с ним сделал, не знаю, только парнишка наш сильно по нему скучает, потому и к МакЛарену липнет.

Оршанин промолчал, но припомнил вдруг, как когда-то, в самом начале их знакомства проговорился доктор, что был в аду. Что он имел тогда в виду, Кирилл не понял, только глаза его в тот момент так полыхнули адским пламенем,

что всякое повидавшему Кириллу стало не по себе. А потом вспомнилось, как расширились зрачки у Антона Вербицкого, и предательски дрогнул голос, когда он заговорил о какой-то тайне. «Ты меня о нём не спрашивай. Я не знаю, что с ним произошло, и знать не хочу. Меня это не касается». А потом припомнился и золотистый свет, который лился из ладоней доктора в почти умершую инопланетную птицу, и как эта птица вдруг встрепенулась и ожила. И как изменился за этот год доктор МакЛарен, вдруг сменил элегантные костюмы и шёлковые свитера дома моды Де Лорма, которые носил вне звездолёта, на потёртые джинсы, отрастил волосы, вставил в ухо серьгу, стал резок и насмешлив с членами экипажа. Он словно, установил дистанцию, не подпуская к себе слишком близко никого, кроме старпома де Мариньи и, конечно, командира.

Вспомнив о Северовой, Кирилл словно наяву увидел её радостный взгляд, устремлённый на баркентину, счастливую улыбку и то, как бережно она прижимала к груди маленькую дочку. Хотя глаза у девочки, и правда, были зелёные.

— А как этот демон выглядел? — спросил он у Карнача, ожидавшего его реакции.

Тот неопределённо пожал плечами.

— На первый взгляд, вроде, обычно. Молодой, высокий, тонкий, звонкий, только плечи широкие. И белый, словно весь из мрамора выточен. Волосы тёмно-русые. Скулы широкие, как у МакЛарена, только чуть скошенные. Глаза… — Карнач невольно вздохнул. — Прозрачные, холодные, блестящие, как лёд в горах, то мерцают, то пламенем горят. И ресницы, густые, длинные, золотистые, иногда рыжеют, как огонь. Я эти глаза в жизни не забуду.

— А за что ты его так невзлюбил? — поинтересовался Кирилл. — Я что-то не припомню, чтоб он кому-то что-то худое сделал.

— Он и мне ничего не сделал, разве что, на изнанку вывернул.

Оршанин какое-то время задумчиво смотрел на него, а потом спросил:

— А ты уверен, что это изнанка была?

И, развернувшись, направился в сторону аппаратной. Карнач какое-то время мрачно смотрел ему вслед, затем медленно направился туда же.

Тренировка у Игната Москаленко как-то не заладилась. Он, в отличие от своего друга Ивана Валуева, обладавшего атлетическим телосложением и накаченной мускулатурой, был узок в кости и даже несколько худощав. Сил у него тоже было не так много, что он обычно с лёгкостью компенсировал гибкостью и хорошей реакцией. Но на этот раз партнёром в спарринге ему достался Тонни Хэйфэн, подвижный, как ртуть, и лёгкий, как ветер. Его так и называли в экипаже Ветром. Тонни был мастером единоборств и фехтования, и, по слухам, даже тренировал командира, о мастерстве которой во флоте ходили легенды.

Для Игната Тонни был плохим соперником, уже потому, что «простому смертному» победить его было невозможно. А Игнат проигрывать не любил. Это болезненно било по самолюбию и ущемляло гордость. К тому же на этот раз он был встревожен разговором в стрелковом отсеке, который так своевременно и резко пресёк Донцов.

Он посмотрел на капитана, который с грацией пантеры и мощью тигра загонял в поединке на мечах в угол куда более сильного физически Валуева.

Донцов ему нравился. К тому же из разговоров он понял, что капитан что-то знал о демоне, о его связи с доктором, но при этом относился к обоим более чем лояльно. Может, поэтому он и прекратил этот ненужный разговор…

Отвлекшись на капитана, Игнат в очередной раз пропустил удар Тонни и отлетел к дальней стене. Кувырнувшись, он умудрился снова вскочить на ноги и принял боевую стойку, но Тонни стоял на своём месте, подозрительно поблёскивая холодными, как чернёная сталь, миндалевидными глазами.

— Что с тобой? — спросил он. — Ты сегодня, как деревянный.

— Спина болит, — соврал Игнат и, отойдя к выдвинутой из стены прозрачной скамейке, присел. — Поясница. И, если резко повернусь, в бок отдаёт.

Для большей убедительности он потёр левый бок.

— Похоже на защемление нерва, — нахмурился Хэйфэн, и в его взгляде появилось беспокойство. — Сходи к доктору. Пусть посмотрит.

Игнат нерешительно посмотрел туда, где продолжала схватку вторая пара бойцов.

— Иди, — настаивал Тонни. — Я скажу капитану, что ты спину сорвал.

— Ага, — Игнат поднялся и поспешно вышел из зала.

Он поднялся в медотсек на четвёртом уровне и, подойдя к двери кабинета, поднял руку, чтоб постучать.

— Войдите, — услышал он голос МакЛарена и отодвинул створку в сторону.

Войдя в кабинет, Игнат в очередной раз поразился удивительному эффекту, который производили прямоугольные окна, завешанные шторами из золотистой мерцающей органзы. Казалось, что через них в просторное помещение лился настоящий солнечный свет. Лёгкая светлая мебель создавала ощущение тепла и уюта. А в стороне от окон стоял прикрытый кружевной накидкой похожий на большое хрустальное яйцо кокон колыбели.

Доктор сидел за компьютером, внимательно глядя на экран. Подняв глаза на вошедшего, он слегка нахмурился, но вполне приветливо поинтересовался:

— Чем могу помочь, лейтенант?

— Я на тренировке сорвал спину, — повторил свою ложь Игнат.

На губах МакЛарена появилась едва заметная усмешка.

— Снимайте куртку.

Он поднялся и подошёл. Игнат поспешно снял куртку и повернулся к нему спиной.

— Поясница и в бок отдаёт.

Он почувствовал на коже приятное прикосновение тёплых рук, и готов был дать голову на отсечение, что это те самые руки, которые когда-то сняли с его души невыносимую боль, так мешавшую жить. Но голову у него никто не требовал.

— Симулянт, — произнёс МакЛарен. — Что-нибудь ещё?

Игнат покачал головой.

Доктор положил ему на плечо руку и нахмурился.

— А здесь что? — его ладонь заскользила по лопатке и замерла напротив ключицы. — Ну-ка, повернись.

Он сам развернул к себе юношу и провёл рукой по левой стороне груди, озабоченно прислушиваясь к собственным ощущениям.

— Вспомнил! — кивнул Москаленко. — Мы с ребятами ездили в Анды, по скалам полазить. Я сорвался и неудачно приземлился. Ушиб плечо.

— Болело?

— Немного.

— Почему не обратился к врачу? — МакЛарен отошёл к стоящему в углу деревянному шкафу и открыл его.

— Так говорю ж, не сильно болело. Думал, само пройдёт.

Доктор вернулся к нему с небольшим голубоватым квадратом в руках и, сорвав с него плёнку, приложил к ключице. Пластырь плотно пристал, распространяя по груди приятное, чуть покалывающее ощущение.

— Два дня не снимать. От тренировок освобождаю. После придёшь на осмотр. Одевайся, — он снова вернулся к своему столу и сел за компьютер.