Двое в палате не считая Будды
Шрифт:
Бобруйска, заговорил Мартин.
— На орешки, – лихо улыбнулся Лоренцо, после чего Мартин бросил на него
резкий взгляд, и застыл камнем.
— Вие не сте доволни?
(вы не довольны? болгар.).
Мартин по—прежнему камень.
— Че ти, приятелю?
(что с тобой, друг?)
— постучал по камню Лоренцо. Мартин, по–прежнему, недвижим, камень,
даже
— Ум царува, ум робува, ум патки пасе.
(ум царит, ум рабствует, ум пасет утят).
— с надеждой проговорил Лоренцо.
— Что не оживляют тебя мои болгарские заклинания? — Мартин по–
прежнему камень.
— Есть идея, а давай тебя поставим на пьедестал, у входа к больнице, и
выбьем такую надпись «Последний коммунист, узревший безработного
капиталиста, перед тем как тот превратился в гриб», подумай только, сколько
бабушек и дедушек тебе будут сочувственно класть красные
тюльпаны. – Лоренцо опять постучал по камню — Мартин по–прежнему
истукан, недвижим и не подающий признаков жизни, хотя Лоренцо тоже не
подавал признаков,
признаков адекватности,
и вся повесть,
литература,
мир,
вселенная,
от альфы до омеги,
все как один–
УПОРОТЫЕ!
но автор, на самом деле, шутит.
— Предавам се. За съжаление, аз не знам езика на камъните
(Я сдаюсь, к сожалению, я не знаю языка камней).
— Mi sono reso conto della gamma fonetica!
(Я осознал фонетическую гамму! итал. ).
—внезапно протараторил оживший камень, придавая словам
эмоциональную «эврику».
— Qu'a–tu dit?
(Что ты сказал? франц. )
— Brain almost crashed on the awareness’s top gear.
( Мозг чуть– ли не разбился, на вышей передачи осознания. англ.)
Стоп. Баста. Хватит и Assez!
Поставим на паузу, сей фонетический паровозик рельсами упоротости,
который катиться, и катиться, все дальше, и дальше, ведь в
иррациональности весь сок философии, как говорит нам добрый дорогуша,
Доктор « Туда– катиться– этот– мир»: «Не спггашивайте, деггзайте, и
катитесь прямо к Будде».
High
way
to
Buddha
(Песни у костра, в палате, с друзьями или для
одного, подборы аккордов для сознания
http:// 5 0 – 3 7 – 3 .eat/ ).
Сублингвистика. Введение ( маленькая подглава).
За окном стали пробиваться первые лучики солнца, расплёскивая
багряным по черному, холсту ночи, знамение грядущего дня. Соловьи
полиритмично вытягивали о наболевшем, о розах и торчках (то есть о
стеблях с упавшими бутонами). Деревья взмахивали нечесаными кудрями
о волнующем море: стройными тополями делили такты, яблонями роняли
четкие доли, пока их плоды притворялись шестнадцатыми и восьмыми,
гармоничности этого прекрасного утра, мира, вселенной. Куда же дальше?
В маленькой палате на 33 м^2, кто–то сыпался на части, то ли в
гармоничность безумия, то ли в хаос осознанной неизвестности.
— Вас еще не совсем расщепило на атомы, сударь? – интересуется Лоренцо.
— М-я-а-ау? – выразил Мартин. Лоренцо внимательно осмотрел кошечку,
как истинный продолжатель дела Айболита (едва ли ветеринары дают
клятву Гиппократа, а свои предположения, девчонки и мальчишки,
отправляйте на почтовый ящик всемирной ветеринарной организации).
Лоренцо подпер подбородок рукой, и значаще задумался: «Если другу плохо
— нужно ловить момент».
— А скажи-ка? Миленький Мартик, felis catus, сколько будет 2+2=?
— М-я-а-ау? – опять выражает Мартин.
— Хм… — значаще захмыкал Лоренцо, придавая себе солидности, как
единственного, контролирующего ситуацию, — Будем делать это, как
истый врач.
Лоренцо окунулся воображением в приемную со столиком и графинчиком
со спиртом, достал ручку, чистый лист и начал писать. Хотя, со стороны, он
находился в той же палате в 33 квадратных метра.
Но уже где– то в пространстве духа, витал Шакьямуни, требующий
незамедлительного просвещения, а мы люди, так погружены в цифры,
развлечения, потребительство…но ладно, это все далеко от приемной
Айболита, вернемся обратно.
— После длительно осмотра, ряда исследований, я готов дать вам
взглянуть на историю болезни:
Паспортная часть:
1.Имя: Мартин.
2. Вырван из пустоты: