Двое в палате не считая Будды
Шрифт:
автором в междустрочных интервалах), превратилась обратно в палубу.
Отважный боцман, вскочил, и неистово:
— Капитан! паук за бортом!
— Курс держать в 5/4!
— Есть!
Дальних родственников Дона Хуана, по совместительству с подходом
Шопенгауэра, накрывает очередная волна, и палуба опять похерена
(простите за очередную перемену, но я люблю джаз).
— Ты слышал? – в голове испытуемого что – то играет на гитаре.
— Мсье, а какой на вкус
эстетом во фраке, с пенсне. Мартин же, с энтузиазмом малыша узнавшего
что ему сейчас купят самую дорогую игрушку, мечется и тыкает пальцами.
— Нууу–у там, в другой комнате, играет кто – то на гитаре. – с кислым
выражением инквизитора, сжегшего Коперника, Лоренцо роняет
воображаемое пенсне и как можно отрывистее, замечает:
— А что? Есть другая комната? – для него это шок, узнать, что есть другая
реальная, комната.
Ящерица падает пластом на пол и резко уползает, она настолько отдалась
своим тактильным ощущениям, что даже не обратила внимания на
хохочущего гитариста, вмиг, словно камнем в окно, в голову Мартина
проникает трезвая мысль (по крайней мере, образ трезвой мысли): «Что ты
творишь, обдолбанный Оззи Осборн, ну где тебе кувыркаться над
реальностью? псилоцибиновая эфемерность. .». Его тело пронзает
железный штырь холода и другой голос с другим акцентом, тембром,
напоминающий Миронова в лучшие его годы, но в той же голове заговорил:
«Установленные границы – условие, щелчок, и границы уже шаткие,
щелчок, еще раз вселенная, господа, и ничего нет –
пу. .сто.та–а–а–а. Любая реальность не больше чем — «от–кого–то–
понаслышке», мы не можем верить и доверять всем ощущениям, яблока не
существует, как качественного, так и образного». Вмиг, летящее яблоко
ударяется в спину Мартина.
— Твою ж мать! – а на самом деле, он сказал как любой порядочный
человек в чью голову летят совершенные яблоки *******!
— Это танцующее божество, господин Заратустра. – оказывается, большую
часть мыслей, Лютый Сублингвист говорил в слух.
— Не, скорей Шакьямуни.
— Какой–то сумрачный гений золотого сознания, где же сострадание?
Видели бы тебя твои паранты, в вашем все Преосвященстве, о Великий
учитель.
— Это лучше, чем блевать на иконы (упаси господи, верующему это
прочесть, к сожалению уже прочли).
Они улыбнулись, как вдруг, с ними заговорила печка, своим укрывающее,
бархатным теплом.
— .. . . . . . . . — говорит печка. — Мартин кивает.
— .. . . . . . . . . . . . . – продолжает печка — Лоренцо улыбается, словно румяное
яблоко. Вещество дает им передохнуть.
Трент
Познакомьтесь с древним исполином степи по имени Трент, дерево мудрее
ваших Ницше и Лейбницев, д–о–о–обрая тень мудрости, говорящая б–а–а–
а–а–архатным б–а–а–асом, живые обертона, так и обволакивают вашу
пустоту и желчность, сводя на нет, всю вашу злость.
— Он нас защитит.
— Защитит.
— Сильно защитит.
— Всегда защитит.
— Еще бы, с такими корнями, и таким взглядом. . наверное, раньше здесь
был лес, а он единственный остался.
Им слышится, как дерево говорит глубиннейшим басом, до самых корней:
«Я оберегу–у–у–у в–а–а–ас!»
— Да, мы ведь жители дома восходящего солнца.
Далекая древность передает вам привет, небольшая история, пропущенная
через руки толкинутых (Лоренцо одобряет) и эльфанутых, хотя, в Мордор
последних. Во времена общественной легализации веществ и отсутствия
нигилизма, наряду с гномами, орками, и прочими гражданами,
существовала некая третья сущность именуемая магией, она и сейчас где–
то рядом, но Тссссс! (берегите карму, просто слушайте!)
Существовал где–то на северо–запад от Вальхаллы, три познания в
прошлое к Шамбале, не доходя три поворота перед чебуречной
«Нефритовый воин», и как раз один грамм воображения, именно там. Был
один тысячелетний лес, переживший ни одно государство, ни одну
катастрофу, а даже целую бумажную фабрику, так заплевал ее сырьем, что
та подавилась и перешла на электронный формат. Лес был равнодушен, ко
всему, все, что его тревожит — его здоровье, его чистый дух, и не
порочность. Многие дроворубы, наломавшие в тех местах дров,
добровольно пошли на удобрения, так как за все нужно платить. То как же
это произошло? Достаточно камню обрести нюх, чтобы у него развилась
высшая нервная деятельность, а там и до самосознания недалеко, что для
нас год, — то для дерева минуты, что для нас жизнь, то для леса – одна
прогулка ветра. Это была причинно–следственная связь, рождения
сознания дерева – рождения первого энта. Вы думаете, он так, превратился