Двоедушница
Шрифт:
Февраль был тёплым, дождливым и туманным. С каждым днём я всё быстрее набиралась сил. Магия тоже возвращалась: стоило мне о чем-нибудь подумать, например, намазать руки кремом или расчесать волосы, как всё необходимое тут же появлялось прямо передо мной.
Костя радовался вместе со мной, каждый раз отмечая, что я становлюсь сильнее, но мимолетная тень чего-то тревожного, скользившая в его глазах, меня беспокоила, как беспокоило и то, что он ко мне не прикасался.
Всё бы ничего, но близость его мускулистого тела,
В конце февраля моё "понимание" Костных причин себя исчерпало. В конце концов, я же одной ногой на том свете побывала, и должна же была после такого наслаждаться жизнью еще больше прежнего!
Костя как раз вышел из ванной. Капли воды стекали с его волос по упругому молодому телу. Ммм… Ведьма во мне отлично знала, что мне сейчас нужно, и бесприкословно выполняла мои желания.
Едва его ноги повернули в сторону кухни, шнурок на штанах, ловко развязавшись, крепко зацепился за спинку стула.
— Что за…
Проигнорировав его возмущение, штаны треснули по швам, и деловито поползли под стол.
— Ну, и что ты делаешь? — Костя повернулся ко мне абсолютно голый, сложив руки на груди в ожидании объяснений. Обласкав жадным взглядом каждый милиметр его тела, я встала с дивана, на ходу снимая с себя тунику.
— Нина… — начал причитать он таким тоном, будто был робкой девчонкой на первом свидании.
— Костя, выключи дурочка! — отрезала я. Сопротивляться он даже и не пытался, что было весьма мудрым решением с его стороны.
Наладив последний, так сказать, элемент, жизнь-река снова вошла в своё русло — работа, дом, Костя. Так незаметно пролетел февраль, и настала весна. Теплом она, конечно, сразу жаловать не стала, но весёлое журчание ручейков вдохновило меня даже отметить глупый женский праздник.
Сама, конечно, была в шоке от этого, потому что я праздники не любила вообще, но в этом году мне хотелось завести новые традиции, попробовать что-нибудь новое, начать новую главу своей жизни.
После двух бокалов шампанского и невероятно нудного и монотонного рассказа Кости про какое-то очень важное солнечное затмение, я пошла спать. Мой организм плохо переносил спиртное, поэтому в начале четвёртого утра я проснулась.
Голова была тяжелой, живот сводило. Не желая будить Костю, я наощуп прокралась к туалету, тщетно пытаясь нашарить в темноте выключатель и одновременно сдержать рвоту.
Мучительно скрипнула дверца шифонера, когда и я наконец-то нашла выключатель.
— Проклятые коты! — прошипела я, шире открывая дверь туалета, чтобы можно была рассмотреть, что же маленькие сволочи потрошили в этот раз.
Шифонер был приоткрыт, но кроме сонного Севера, недовольно приоткрывшего один глаз, в коридоре никого не было.
— Странно, однако, — прошептала я и потянулась к двери, чтобы закрыть её. — … Ааа! — Шелестящий пакет с изогнутым котом вывалился на меня с верхней полки. — А что б тебя! Ну, не животные, а сущее наказание!
От испуга я напрочь забыла про рвоту, а крик мой естественно разбудил Костю.
— Нина?
— Я здесь!
— Нина…
— Прости, что разбудила. Тут это… — Я закашлялась и повернулась к Косте. — Костя? — Бледный с круглыми глазами он смотрел на меня открыв рот, видимо пытаясь подобрать слова, но так и не смог, поэтому со всё тем же странным видом указал мне на зеркало.
Зеркало, высотой с человеческий рост, висело в прихожей возле шифонера. Я нахмурилась, не понимая, в чём вообще дело. А вдруг я поседела от испуга?
Лучше бы поседела. То, что я в нём увидела, не больше не меньше могло лишить рассудка: из зеркала горящими глазами на меня смотрела огромная кошка.
Изумрудно-зелёные глаза были подведены чёрным, и светились на фоне такой же чёрной шерсти с серо-зелёным отливом. Длинный хвост нервно бил из стороны в сторону. Уши были прижаты к голове. Размерами она, то есть я, могла тягаться с хорошим таким пони.
— О, Боже! — взвыла я.
— Нина, послушай меня! Тебе надо успокоиться! — Обретя дар речи, Костя попытался меня успокоить.
— Успокоиться? Какой там успокоиться! — рычала я.
Как ужаленая я металась по комнате, разрываясь между человеческим желанием стать снова собой, и животным инстинктом убежать как можно дальше отсюда.
А вдруг я останусь такой навсегда?
— Костя, помоги!
— Ты должна успокоиться, — присев на корточки, словно дрессировщик, повторил Костя. — У тебя получится!
Успокоиться? Да, успокоиться! Надо успокоиться! Так… Глубокий вдох, выдох. Вдох, выдох.
Через минуты две руки коснулись холодного пола. Мои руки!
— Всё хорошо, малыш! Ты справилась! — Костя, подхватил меня на руки и отнёс на диван. Я закуталась в плед и дрожащими руками потянулась за сигаретами.
Ощющение было такое, словно меня облили очень холодной водой, если вообще не заморозили. Как же такое могло со мной произойти? На меня же не могли навести порчу или проклясть? Или же это побочный эффект? Но от чего? Я могла вернуться с того света с мохнатым бонусом? Или же это… Разве что…
— Что ты туда добавил? — Вот говорят же, что хорошая мысля приходит опосля! Мохнатый-то бонус, но ноги его росли из другого места.
— Куда? — Костя захлопал ресницами так невинно, что просто плакать хотелось. Гад сразу ведь понял, что со мной.
— Дурочка выключи! В варево своё! — зарычала я, готовая удушить поганца. — И не вздумай врать! — угрожающе добавила я. Теперь мне стала понятна тень, скользившая в его глазах. — Что ты добавил?
— Котовник.
— Что? Котовник? Ко… кошачью мяту? Ты… Ты… — заикалась я от возмущения.