Двор чудес
Шрифт:
Трудно описать изумление и испуг роты аркебузиров. Четыре с лишним десятка убитых и раненых посреди проклятий и воплей повалились на землю. В числе убитых был капитан, который шел впереди.
Оставшиеся в живых в беспорядке попятились, цепляясь друг за друга оружием, спотыкаясь друг о друга и падая.
Монклар на миг застыл от удивления, и тут послышались еще два глухих взрыва: это в переулках Калек и Монторгёй воры дали такие же залпы.
Великий прево поспешно подозвал нескольких вельмож, приехавших потехи ради полюбоваться на резню во Дворе чудес. Вместе они перегородили улицу и остановили бегущих.
— Вперед, вперед! — рявкнул Монклар. — Если не возьмете баррикаду на приступ, вас всех в этой кишке перебьют!
Только таким резоном он и мог ободрить аркебузиров.
Они опять пошли на баррикаду, но не сомкнутым строем, как в прошлый раз, а врассыпную, прижимаясь к стенам.
Аркебузиры бегом бросились на приступ. Их было сотни четыре.
Опять грянул залп; опять люди повалились на землю, чтобы уже никогда не встать.
— Вперед! — вопил Монклар.
Через несколько секунд аркебузиры с громким воплем ворвались на баррикаду.
Но на ней тотчас появились некие демоны, вооруженные пиками, алебардами, обломками шпаг, старыми палашами, даже острыми прутьями и всяческими диковинными ножами.
Стоны, яростные крики, ругань на всех языках, пистолетные и аркебузные выстрелы — минут двадцать только это и слышалось.
Королевские солдаты меж тем потихоньку отступали.
Монклар стоял посреди вельмож, не вынимая шпагу из ножен, а те, кто его окружал, отчаянно фехтовали.
И вот великий прево оказался в одном шаге от ворья, которое так и хлынуло на него.
Достойное поведение Монклара, его команды понемногу вернули хладнокровие и солдатам; они из последних сил поднажали, и воры отступили в свой черед.
Но дальше, как смерч, явился еще отряд из глубины Двора чудес. Эти наступали сомкнутым строем, в крепких панцирях, вооруженные, потрясая палашами и пистолетами.
Через несколько секунд улица осталась пуста.
Монклар, побелевший с лица и гневный сердцем, оставался одним из последних, но и он уже изготовился к бегству.
В этот миг кто-то схватил его коня за повод и произнес:
— Вы попались, сударь, сдавайтесь1
Толпа воров окружила Монклара. Вдали слышался топот бегущих солдат.
Он поднял глаза к небу, словно отыскивая там Бога, к которому он взывал, потом перевел взгляд на человека, что во главе отряда воров обратил в бегство людей короля, на того, кто взял его в плен.
И узнал Лантене!
Воры справляли победу страшными воплями. Разожгли большие костры.
У костров расселись раненые; неугомонные потаскухи уже перевязывали их и натирали мазями.
За столами начался разгул. По площади расставили бочки с вином, которые стремительно пустели. Каждый вокруг стола рассказывал, как стрелял и колол, сколько черепов продырявил…
В переулке Монторгёй, в переулке Калек дела шли почти точно так же, как и в переулке Спасителя.
Теперь, конечно, долго еще никто даже не помыслит напасть на Двор чудес! Воры наперебой делились мыслями, сколько добра принесет им нежданная победа, одержанная, конечно, потому, что разоблачили Трико.
Рагастен не обнажал шпагу.
Он только ни на шаг не отходил от Манфреда и каждый миг был готов защитить его сталью, столь грозной в его руках.
Когда во Двор чудес ввели великого прево, среди воров поднялся такой гвалт, что, казалось, сотряслись все здания в городе.
Бригадиры и казначеи тотчас окружили Монклара. Если бы не это, с великим прево немедля поступили бы так же, как с его клевретом Трико.
Но старшин здесь почитали.
Под их непрестанные окрики воры попятились, ворча, будто злые собаки, у которых из пасти вырвали кость.
Монклара заперли в кухне одного из домов на площади.
А старшины собрались на совет обсудить, что с ним делать.
Как только закончилось дело, Рагастен спросил Манфреда:
— А что, цыганка, про которую вы говорили… как ее…
— Джипси? — удивленно переспросил Манфред.
— Да. Вы сказали, я смогу ее повидать?
— Разумеется.
— Так я и хочу…
Удивляясь такой поспешности, юноша поклонился и сказал шевалье, что готов отвести его к старой цыганке.
— Что ж, я прошу вас, — произнес Рагастен с возбуждением, все более непонятным для Манфреда.
«Как? — думал он. — Шевалье знает старую колдунью, которая меня взрастила? А если не знает — что ему от нее нужно?»
Через несколько секунд они уже вошли в жилище Египтянки.
— Матушка, — сказал Манфред, — этот чужой человек желает вас видеть. Очень прошу вас, примите его добром, потому что я многим ему обязан.
— Добро пожаловать ему, сынок, — ответила цыганка.
Рагастен обратился к Манфреду:
— Дитя мое, не будете ли так добры оставить меня с ней наедине? Простите меня…
— Шевалье, — ответил Манфред, — вы мне так приятны и я так вам признателен, что желанья ваши — для меня закон.
С этими словами он изящно поклонился, и Рагастен посмотрел ему вслед, любуясь его стройным станом, благовоспитанной речью, умом, светившимся в его глазах…
Когда Манфред уже минуту с лишним как скрылся из виду, шевалье глубоко вздохнул и обратился к Джипси. Та смотрела на него с тем равнодушным любопытством, с которым всегда смотрят на человека в первый раз.