Дворцовые тайны. Соперница королевы
Шрифт:
— Свадьба назначена на пятое сентября, — рассказала нам Бриджит. — Мне удалось узнать, что в этот день состоится, по крайней мере, три других свадьбы. И все в одно и то же время. Три придворных принца женятся на трех девушках из окружения Мэри Говард.
Теперь Бриджит глядела прямо на меня:
— Мне кажется, одним из женихов будет твой старый поклонник Уилл Дормер. Я права?
Я открыла рот, а потом закрыла, не сказав ни слова. Так вот почему Уилл захотел расторгнуть нашу помолвку, хотя страсть, питавшая ее, давно погасла. Значит, он решил жениться на другой девушке.
— Да, — наконец
— Когда-то он был такой красивый, — задумчиво произнесла Бриджит. — Неудивительно, что ты в него влюбилась. Ну, сейчас он растолстел сверх меры и прямо-таки пыжится от собственной важности. Тебе без него будет лучше.
«Да, наверное, Бриджит права», — подумала я. Но сердце сжалось от боли. Я все еще хотела мужа, дом, семью, детей. А теперь оказалось, что свою мечту я потеряла. Когда-то я делила ее с Уиллом. Знала, что никогда не смогу разделить ее с Гэльоном, как бы ни дорожила минутами близости с моим прекрасным стекольщиком.
Жизнь неудержимо проходила мимо меня. В то лето, лето коронации Анны Болейн, мне было уже двадцать шесть лет. Скоро должно было исполниться двадцать семь. Мой возраст давно перевалил за тот рубеж, когда девушке из хорошей семьи прилично и должно выходить замуж.
В ту ночь я недвижно лежала на своем узком ложе и безуспешно пыталась заснуть. Мрачные мысли гнали прочь сон. Перед моим внутренним взором вновь и вновь вставала одна и та же картина: Уилл танцует с молоденькой, живой, хорошенькой девушкой, умоляет ее пойти с ним к алтарю. И лицо его оживает, когда она отвечает ему согласием. Я потеряла Уилла. Что же со мной теперь будет?
Ноги у меня закоченели, тонкое одеяло не грело. В постели с Гэльоном я никогда не мерзла, но Гэльон был далеко отсюда. Мы никогда не разделим с ним супружеского ложа, не познаем тепла и уюта совместного домашнего очага. Устав бороться с собой, я все глубже и глубже погружалась в пучину отчаяния. Я чувствовала себя так, словно стою на краю огромной темной ямы и вглядываюсь в бездонный колодец своего одиночества. Одна, всегда одна… У меня никогда не будет семьи, и, значит, я лишусь будущего. «Время мое прошло, — сказала я себе. — Я останусь старой девой». Такой судьбы каждая девушка страшится больше всего.
Наконец я не выдержала и расплакалась. Мысли мои стали путаться, и мне привиделось, что мы с Гэльоном въехали в маленький домик в поместье Чиверинг. Вокруг дома мы разбили сад, воспитываем наших детей, живем долго и счастливо. «Если бы это было правдой! — прошептала я. — Если бы только это было возможно…» Потом я провалилась в забытье.
Глава 16
— Могу ли я поговорить с вами, Ваше Величество?
Я осмелилась нарушить уединение короля в его кабинете в Тауэре, где он занимался составлением новых снадобий и штудировал трактаты по алхимии. Хотя со времени опустошительной потницы прошло уже пять лет, Генрих не перестал носить на шее мешочек с живыми пауками, чтобы отвратить болезнь. Королева Анна часто шутила на эту тему, утверждая, что король готов посадить себе
Генрих сидел за столом, сгорбившись над сосудами с порошками и жидкостями. «Он выглядит усталым», — подумала я. Плечи его опустились, на лбу залегли морщины. Он по-прежнему являл собой величественную фигуру, когда стоял в парадной зале своего дворца, выпрямившись во весь рост, облаченный в роскошный, шитый золотом камзол пурпурного бархата, пряча намечающуюся лысину под лихо заломленным беретом, сверкающим драгоценностями. Он почти всегда возвышался над всеми присутствующими, поражая их горделивой, истинно королевской осанкой. Но для нас, которые существовали бок о бок с ним многие годы, было совершенно очевидно, что король сильно сдал. Он тяжко припадал на больную ногу. Его мучили головные боли, и не только они. Впрочем, о болях другого рода говорилось только шепотом. По слухам, воспаление яичек Его Величества в последнее время усугубилось и не раз вынуждало короля оставаться в постели и призывать к себе своих лекарей.
— Что тебе, Джейн? — король на мгновение оторвался от своих занятий. — Я готовлю экстракт щавеля для добавления в целебный напиток. Мой коновал сказал мне, что он хорошо утоляет боль у лошадей, а значит, и для королей сгодится… Клянусь всеми святыми, нога адски болит!
— Мне жаль, Ваше Величество. Я была бы счастлива предложить вам мое собственное снадобье для снятия боли, если бы оно у меня было, — ответила я с улыбкой.
Король усмехнулся в ответ.
— Оставайся, Джейн, твое присутствие действует на меня благотворно.
— Боюсь, Ваше Величество, сегодня я вас разочарую, ибо мой долг — поделиться с вами тревожными вестями. Уилл Дормер по секрету сообщил мне, что еда принца была отравлена. Мальчик мог умереть, но вместо него умерло несколько человек, съевших предназначавшиеся для него кушанья. Уилл опасается, что существует некий испанский заговор с целью устранения принца и что королева и ее дитя могут оказаться под угрозой.
Король только махнул рукой:
— Это не был яд. Наверное, рыба стухла или вино скисло. Такое случается даже на образцовых кухнях и у лучших поваров.
Я хотела промолчать, но все-таки заговорила:
— Ваше Величество, а если Уилл прав? Если во дворце действительно действует отравитель? Не следует ли принять меры, чтобы не допустить повторения подобного на половине королевы, чтобы защитить ее и будущего ребенка?
Король пытливо взглянул мне в лицо — казалось, он читает мои мысли как открытую книгу:
— Джейн, говори начистоту! Кого мне следует подозревать?
— Если б я знала наверняка, Ваше Величество, я бы, конечно, вам сказала, но дело в том…
— Не бойся, Джейн, расскажи мне, что знаешь.
— Есть один человек, Ваше Величество, на которого я не могу смотреть без дрожи. Первый раз я встретила его в обители Святой Агнессы. Он был среди сподвижников Кентской Монахини. А сейчас он подвизается в качестве исповедника вдовствующей принцессы. Его зовут отец Бартоломе.
Генрих нахмурился, а затем легким, неуловимым движением поднялся из кресла и подошел к двери в соседнюю комнату. Резким ударом он распахнул ее настежь. Король словно сбросил с себя груз усталости и прожитых лет.