Дворец грез
Шрифт:
— Нет, — прошептала я. Мне было трудно говорить. — Я хочу спать, Мастер.
— Ладно! Тут много подушек на полу, рядом с креслом найдешь сложенные простыни. Спи спокойно.
Не думаю, что его заботил мой сон. Он надеялся, что я не храплю. Неуклюже я собрала подушки, чтобы устроить, себе ложе на противоположном конце каюты. Потом принесла простыню и, обмотавшись ею, чуть живая от усталости и нервного истощения, рухнула на подушки. Сквозь щели занавеса начал прибиваться слабый свет, предметы становились различимы. Я осторожно взглянула на прорицателя. Глаза его были открыты. Он наблюдал за мной. Мне не хотелось смотреть на красные отсветы в его пристальном взгляде, я перевернулась на другой бок и почти тотчас заснула.
Проснулась я в той же позе, в какой уснула; мне снился странный бессвязный сон, который я забыла сразу, как только осознала свое пробуждение, Потянувшись, я ощутила вместо тюфяка непривычную мягкость и изумилась. Душную жаркую комнату наполнял рассеянный солнечный свет. Я проспала, теперь мать отругает меня за
27
Око Гора, или Уджат. — амулет на благословение небес, здоровье и силу.
— С тех пор как ты уснула, я семь раз перевернул песочные часы, — сказал он, не оборачиваясь. Он продолжал царапать по папирусу. — Мы поели, гребцы отдохнули, мы миновали проклятый город, видели на берегу двух крокодилов. Это хороший знак. Рядом с тобой еда и питье.
Я села. На подносе стояла чашка с водой, которую я тут же осушила до дна, и пиво, и тарелка с хлебом, наваленным вперемешку с кусочками цыпленка и ломтиками утки, политыми чесночным маслом. Хотя в каюте было невыносимо жарко, я с охотой набросилась на еду.
— Что за проклятый город? — поинтересовалась я.
— Не говори с набитым ртом, — ответил он рассеянно. — Проклятый город — это место великого одиночества, жары и каменных развалин. Никто не хочет жить там, хотя крестьянам разрешают вывозить оттуда глыбы, чтобы делать из них жернова для зерна и укреплять оросительные каналы. Его построил обреченный фараон, [28] который поселился здесь, поправ волю богов, но они отплатили ему, и теперь только ястребы и шакалы обитают в Ахетатоне. У тебя жирные руки. Здесь у стены в чаше есть вода для мытья.
28
Имеется в виду Эхнатон (1419–1400 по н. э.) — основал город Ахетатон и перенес туда столицу из Фив; поклонялся одному богу Атону.
Неловко завернувшись в простыню, я поднялась и полила себе на пальцы. Потом потянулась за пивом.
— Что ты делаешь, Мастер? — спросила я.
Он откинулся, аккуратно положил перо на дощечку, повернулся и пристально посмотрел на меня. От налитых кровью глаз разбегались крошечные морщинки, глубокие носо-губные складки придавали циничное выражение его лицу, которое могло бы выглядеть привлекательным.
— Никогда не задавай мне вопросов, — холодно сказал он, — В самом деле, Ту, сначала ты должна спросить разрешения говорить, если у тебя есть вопрос. Пока ты спала, я осмотрел твое имущество. Надень платье. Истрепанную тряпицу, которая была на тебе, когда ты вернулась на ладью с отцом, выбросили за борт. Когда мы остановимся на ночь, ты сможешь как следует помыться в реке. Пока придется ходить грязной. Пойди на палубу, развейся, но не болтай и не сплетничай ни с кем из слуг. Я приказал соорудить навес сразу за каютой, где ты можешь сидеть в тени.
Я быстро огляделась вокруг. Нигде в поле зрения я не обнаружила своей драгоценной шкатулки — единственной вещицы, что связывала меня с семьей и детством. Но моя корзина по-прежнему находилась там, где я ее оставила.
— Мастер! — выпалила я. — Могу я задать вопрос? — (Он кивнул.) — Моя шкатулка…
— Твоя шкатулка, — сказал он спокойно и насмешливо, — в корзине. Я подумал, что там она лучше сохранится. Теперь оденься и иди.
Я вытянула свое лучшее и теперь уже единственное платье из корзины, потом заколебалась, смутившись при мысли о том, что он увидит меня голой при свете дня. Он раздраженно повернулся ко мне:
— Если бы я хотел изнасиловать тебя, глупая девчонка, я бы уже сделал это дюжину раз, хотя что заставляет тебя думать, будто ты так соблазнительна, — выше моего понимания. Я совершенно внятно объяснил прошлой ночью, когда ты гарцевала тут без одежды, что не имею интереса к чему бы то ни было в твоем тощем теле. Иди!
Я гневно сбросила простыню и натянула платье через голову.
— Я не гарцевала, — обиженно ответила я и, отпихнув занавес, вышла на слепящее солнце.
Борт ладьи был в четырех шагах, я остановилась,
От разогретой палубы ногам было горячо. Гребцы не обратили на меня внимания, но капитан приветливо кивнул со своего мостика под балдахином. Я подошла к грациозно изогнутому кверху и внутрь носу ладьи и высунулась. От ее носа разбегались небольшие прозрачные волны, а наверху на северном летнем ветру полоскалось сине-белое полотнище флага царского дома. Ветерок, хотя он был и горячий, приятно обдувал мою кожу после тесной и душной каюты. Впереди река медленно изгибалась и исчезала за поворотом, поэтому я пошла обратно туда, где, как и говорил Гуи, был натянут для меня белый льняной полог. Под ним по палубе были рассыпаны подушки. Со вздохом удовлетворения я опустилась в его тень. Теперь было не время думать об Асвате, нельзя поддаваться тоске по дому. Лучше думать о том, как отчаянно мне хотелось уехать и как боги ответили на мои мольбы. Я поразмыслила над невесть откуда нахлынувшим чувством вины; когда я успокоилась, то поняла, что всему причиной непривычное безделье. Мать не одобрила бы, увидев, что я сижу здесь, развалившись на пухлых атласных подушках, подобно избалованной знатной даме, в то время как рядом напряженно трудятся гребцы. Теперь надо сходить на корму и посмотреть, как рулевой управляется со своим веслом, сказала я себе, но сладкая истома взяла меня в свой нежный плен, и я охотно уступила ей.
Наверное, я задремала, потому что, когда Мастер громко окликнул меня из-за занавеса, оказалось, что солнце сильно продвинулось к западу. Я поспешила к нему, заметив мельком, как меняются сказочно безмятежные отмели и берега. Мы как раз проплывали мимо дома, подобного которому я никогда не видела прежде. Там был собственный причал, будто в доме обитал сам бог, и засаженная деревьями земля вокруг была изумительно зеленой. Значит, там много слуг, чтобы таскать воду для полива из мелеющего Нила. Я успела увидеть белые, как отмытые кости, колонны и часть каменной стены. Впереди, чуть дальше по курсу, виднелась еще одна усадьба. Я вдруг ощутила себя чужестранкой в своих родных краях, неуклюжая крестьянская девочка с грязью под ногтями, не имеющая ни малейшего представления о том, как живут люди в тех изысканных дворцах. На этот раз, войдя к Гуи, я поклонилась.
Он лежал на диване, накрывшись льняной простыней, влажной от пота. В каюте было трудно дышать, спертый воздух, наполненный тяжелым запахом его пота, перебивал слабый аромат жасмина. Я вдруг припомнила, как мы с матерью ходили принимать роды к деревенским женщинам. Во многих комнатах пахло так же, как здесь.
— Мастер, почему бы тебе не выйти на воздух? — выпалила я, не подумав, — Ра опускается в рот Нут, и ветер скоро посвежеет.
— Ту, ты не умеешь себя вести, — проворчал он. — Я говорил тебе, что не следует задавать вопросов. И, кроме того, ты не можешь давать мне советов, если только, с позволения богов, я сам не решу спросить тебя о чем-то. Я не могу выходить, пока Ра еще катится но небу. Малейшее прикосновение его лучей к телу приносит мне несказанные мучения, будто при этом он склоняется к земле и прикасается губами к моей коже. — Он увидел, что я устыдилась своей наглости, и улыбнулся. — Если бы я родился феллахом, [29] как и ты, отец просто убил бы меня или сам Ра взял бы мою жизнь. Иногда я жалею, что это не так, особенно когда я вынужден путешествовать в таких примитивных условиях, как сейчас. Луна мне больше но сердцу, чем могущественный Ра, и я преданно служу лунному богу Тоту. [30] Сегодня ночью мы пришвартуемся в окрестностях его города, Хмуна; [31] ты сможешь увидеть священное место захоронения всех ибисов, что обрели вечный покой под его защитой. Ну а пока, — он указал на стол, — садись на пол рядом со мной и почитай мне те свитки. Это не очень важные отчеты моего казначея и письма от моего друга из Нубии, я знаю их содержание. Попытайся распознать слова, которых ты не знаешь.
29
Феллах — земледелец (араб.).
30
Тот — древнеегипетский бог Луны («Тексты пирамид»), покровитель знаний, мудрости, медицины и колдовства; с телом человека и головой ибиса.
В «Книге Мертвых» Тот — писец Великою Суда богов в загробном мире.
31
Хмун — главный город бога Тота.