Дворец свечей

Перри Девни

Я заснула в постели пациента, вместе с пациентом.

Меня уволят.

Уволят. Уволят. Уволят.

Это слово снова и снова звучало у меня в голове, пока я садилась в машину и проезжала три квартала домой. Когда я вошла в свою квартиру, у меня зазвонил телефон, на экране высветилось имя Майло. Я проигнорировала звонок, включила свет и направилась в свою спальню.

Сна больше не будет, по крайней мере, этой ночью.

Те несколько часов, что я проспала рядом с Майло, были такими блаженными. Такими умиротворенными. Но стоили ли они того?

Эмбер не станет держать меня в своем штате. По правилам сотрудник больницы не имеет права вступал в контакт с пациентом. Здесь нет никакой серой зоны. Все было черно-белым. Правонарушение, о котором Мишель была обязана сообщить, если она еще этого не сделала.

Если бы я застала Ким спящей с пациентом в его постели, я бы тоже сообщила об этом. Возможно. Может быть.

Я не была уверена.

За последние пару месяцев мои моральные устои перевернулись с ног на голову. До Майло я бы никогда не подумала, что влюблюсь в пациента. Но вот я здесь, бесспорно, влюблена в Майло Филлипса.

Эта любовь имела свои последствия.

Я сидела на своей кровати, наблюдая, как тикают часы на прикроватной тумбочке, пока не пришло время принимать душ и собираться на работу.

Я найду новую работу. Возможно. Может быть.

Как бы то ни было, работы, которую я полюбила и которой дорожила, работы, которая приносила мне безмерную гордость и заполняла пустоту одиночества в моей жизни, работы, которая заставляла меня сиять больше не было.

Той работы больше не было.

Стоило ли оно того?

Эмбер сидела на стуле в сестринском посту, когда я прибыла на этаж ожогового отделения. Не сказав ни слова, она встала и кивнула мне, чтобы я следовала за ней в комнату отдыха для персонала.

По пути мы встретили Мишель в коридоре, и на этот раз она была единственной, кто не смог установить зрительный контакт. Я держала подбородок высоко поднятым, а плечи прямыми.

За те часы, что я просидела на своей кровати, я смирилась с тем, что должно было произойти.

Я была близка к тому, чтобы потерять свою работу. Конечно, все было бы лучше, если бы мы с Майло просто оставались друзьями до его выписки из больницы. Но не было смысла сожалеть о прошлом.

«Мы живем с тем выбором, который делаем сами.»

Папа сказал мне это, лежа на своей больничной койке за три дня до смерти.

Я была расстроена и плакала, жалея, что не заставила его бросить курить. Он отказался позволить мне взять вину на себя.

«Не ты зажигала их для меня, Сара. Это на моей совести.

Мы живем с тем выбором, который делаем сами.»

И умираем вместе с ним.

Эмбер жестом пригласила меня в комнату, и мы сели за тот же стол, за которым сидели, когда она велела мне держаться подальше от палаты Майло. Но на этот раз мои руки не дрожали. Мое сердце не колотилось так сильно. Я не нервничала.

Я оцепенела.

Она оперлась локтями о стол, сплетя пальцы вместе. Эмбер была, вероятно, всего на десять лет старше меня, но из-за ее властного присутствия казалось, что намного больше. Она руководила многими медсестрами, и с того дня, как я познакомилась с ней, я знала, что она не из тех, кто ходит вокруг да около. В своих черных блейзерах и с волосами, всегда собранными в пучок, у нее было приятное лицо, когда она улыбалась. Но чаще всего она выглядела вот так: серьезной. Старше, чем женщина, которой чуть за тридцать.

— Ты провела ночь с пациентом, — сказала она.

— Я пришла навестить Майло. Мы смотрели телевизор и заснули.

— Я думала, мы договорились, что ты будешь держаться от него подальше, пока он больше не перестанет быть твоим пациентом.

Я кивнула. Вероятно, сейчас было самое время начать защищаться, но я промолчала.

Эмбер глубоко вздохнула.

— Сегодня утром я первым делом поговорила с доктором Верноном. Майло выпишут через неделю. Я думаю, что самое лучшее — это изменить расписание и дать тебе немного свободного времени. Возьми отпуск на следующую неделю, а потом возвращайся, когда он больше не будет пациентом.

Я моргнула, ожидая продолжения, но она молчала.

— Подожди. Ты меня не увольняешь?

— Нет. — Она одарила меня раздраженной улыбкой. — Ты не уволена. Пока. Но это предупреждение. Я должна буду сделать пометку об этом в твоем личном деле. Вступать в романтические отношения с пациентом противоречит правилам. Ты скажешь, что ничего романтичного не происходит. Это дружба. Например, никто не видел, как вы целуетесь. Но…

Мы обе знали, что это ложь.

— Я понимаю.

— Пожалуйста, не заставляй меня сожалеть об этом решении.

— Не буду.

Эмбер дважды постучала по столу, как судья, стучащий молотком, чтобы распустить заседание. Затем она встала и оставила меня шататься по комнате.

Меня не уволили.

Официальная предупреждение будет занесено в мое личное дело, но меня не уволили. Так почему же я не почувствовала большего облегчения? Я уже была готова к поиску работы. Пятно в моей безупречной трудовой книжке казалось почти худшим, чем увольнение, как алая буква, пришитая к моему халату.

Узнают ли все? Будут ли теперь за мной наблюдать более пристально?

В детстве меня ни разу не оставляли после уроков. Меня никогда не посылали в кабинет директора. Я никогда не получал оценку ниже «В+»⁴. Это предупреждение должно было бы обеспокоить меня больше. Но по мере того, как я переваривала все это, когда я взвешивала это или наличие Майло в моей жизни, я поняла, что каждый раз выбирала бы выговор в личном деле.

Стоило ли оно того?

Да.

Я не сожалела.

И мне не терпелось рассказать Майло.

Прошлой ночью он звонил мне пять раз, и я проигнорировала их все, прослушав только его единственное сообщение, которое он оставил на голосовой почте.