Дворец свечей

Перри Девни

Кофейного цвета глаза Майло были открыты и устремлены на меня.

Вся скука исчезла, его радужки стали ясными и сосредоточенными. Коричневое кольцо вокруг его зрачков стало светлее, переходя в коричневый цвет, такой темный, что по внешнему краю он казался почти черным. На первый взгляд кто-то мог бы назвать их грязными. Но поскольку мне ничего не оставалось делать, кроме как смотреть в ответ, я нашла его глаза завораживающими.

У него были добрые глаза.

Мое лицо вспыхнуло от осознания того, что я смотрю

на пациента.

Я моргнула, опустив подбородок. Затем я сосредоточилась на своих руках и пакете с марлей. Осторожно, так нежно, как только могла, я начала снимать повязки с его руки.

— Мне жаль. Может быть больно, когда я буду менять тебе повязки.

Майло застонал, и этот звук заставил меня поднять глаза. Он моргнул раз, потом два. Сосредоточенность, которая была у него всего несколько секунд назад, исчезла, и его глаза снова затуманились. На этот раз туман был не от сна или успокоительных, а от боли.

Какие бы мысли ни были у меня несколько секунд назад о красивом лице Майло, они улетучились, унесенные из палаты пронзительным криком боли Майло.

Сначала всегда плохо, но потом станет лучше.

То, что случилось с Майло, должно было стать самым худшим.

Глава 2

САРА

— Мне больше нравился этот парень, когда он был без сознания, — пробормотал сотрудник кафетерия. Он только что доставил тележку с едой для отделения, разнося подносы с обедом для пациентов в каждую палату.

Всю дорогу от сестринского поста я слышала, как Майло жаловался, что не голоден. Затем раздался грохот и безошибочно узнаваемый звук металлической посуды, звякнувшей об пол.

Я подошла к дверному проему как раз в тот момент, когда сотрудник пытался скрыться. На его халате были пятна лазаньи и пудинга.

— Извини, — сказала я ему. — Ему очень больно.

Сотрудник нахмурился.

— Но это все равно не причина швырять вкусную еду на пол.

— Я приберусь. — Я обошла его и направилась к двери. — Прости.

Я не была уверена, почему извиняюсь от имени Майло. Этот человек был ужасен по отношению ко всем с тех пор, как проснулся вчера утром. Я бы списала его со счетов как придурка, но его невнятные проклятия и сердитые взгляды никогда не были направлены в мою сторону. По большей части он отказывался смотреть на меня, когда я была в комнате. Его глаза почти всегда были закрыты. Но когда наши взгляды встречались всего на несколько коротких секунд, он всегда был полон раскаяния. Чутье подсказывало мне, что Майло, который быстро срывался на своих родителях и лаял на доктора Вернона, не был настоящим Майло.

Настоящий Майло был где-то спрятан под сильной болью и разочарованием.

Пока сотрудник кафетерия шел по коридору, толкая перед собой пустую тележку, я подошла к шкафу за стопкой полотенец. Прежде чем войти в палату

Майло, я сделала глубокий вдох, затем постучала в дверь — все еще приоткрытую — и толкнула ее внутрь.

— Майло, тебе нужно поесть, — сказала его мать, стоя в ногах его кровати.

— Я, блять, не голоден.

— Пожалуйста. — Ее плечи опустились, но, когда она поймала меня краем глаза, они выпрямились. — О, привет, Сара. Я так сожалею об этом. Я приведу все в порядок.

Она была в порыве движения, кружась по кругу, пытаясь решить, что убрать в первую очередь. Ложку. Пакет молока. Перевернутую тарелку. Полоску шоколадного пудинга на стене. Ее каштановые волосы были зачесаны назад, давая мне возможность хорошо разглядеть слезы, которые она пыталась скрыть.

Я кладу свои полотенца на стол.

— Миссис Филлипс, можно вас на пару слов в холле?

Ее глаза расширились. Может быть, она ожидала, что я скажу, что Майло выгоняют, но она кивнула и последовала за мной на улицу. Я прикрыла дверь, когда она обхватила себя руками за живот.

— Мне так жаль, Сара. Он не такой. Он такой милый и заботливый мужчина. Я не…

— Все в порядке. Правда.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что он плохой человек.

Я ободряюще улыбнулся ей.

— Я и не думаю. Люди сами не свои, когда им так больно.

— Я никогда не видела его таким, — прошептала она дрожащим голосом. В ее глазах был страх. Страх за боль своего сына. Страх, что он может не выздороветь и не вернуться к сыну, которого она знала.

— Сначала всегда плохо, но потом станет лучше, — пообещала я. — Но все наладится.

Она кивнула, ее глаза были расфокусированы и полны слез.

— Я ненавижу это. Я чувствую себя беспомощной.

Не так давно я слышала то же самое от матери Луны, когда она упала в мои объятия и заплакала. Что помогло ей, так это цель, например, сделать прическу Луне. Может быть, небольшое задание помогло бы и маме Майло тоже.

— Если вы хотите чем-нибудь заняться, вы могли бы сходить в кафетерий и принести молочный коктейль.

— Молочный коктейль?

Я кивнула.

— Прямо сейчас Майло накачивают жидкостями и электролитами, пока мы пытаемся привести его в равновесие. Я не удивлена, что он не хочет есть. Лекарства и боль могут лишить вас аппетита. Но ему действительно нужно поесть.

Сейчас ему требовалось больше калорий, чем до травмы, чтобы дать своему организму энергию для выздоровления. Но это была распространенная проблема. Пациенты на этой стадии выздоровления редко были голодны. Поэтому мы дополняли блюда молочными коктейлями и протеиновыми смузи, пока к ним не возвращался аппетит.

— Ладно. Какой вкус?

— Выберете что-нибудь любимое. И не торопитесь. Я побуду с Майло, пока вы не вернетесь.

— Кирк скоро вернется. Он отошел сделать несколько звонков.