Дворец свечей

Перри Девни

— Я буду здесь.

Теперь, когда ей дали занятие, на ее лице отразилось облегчение — и короткая передышка от стресса, вызванного палатой Майло.

— Спасибо вам, Сара.

— Пожалуйста, миссис Филлипс.

— Пожалуйста, зови меня Терезой. У меня такое чувство, что к тому времени, когда мы покончим со всем этим, мы станем семьей. — Тереза одарила меня последней улыбкой, затем повернулась и пошла по коридору. Через несколько шагов ее плечи опустились ниже ушей.

Она была хорошей матерью. Я познакомился с ней только вчера, но хороших людей было легко заметить. Им было так же больно, как и их детям, даже когда их сыновья были взрослыми мужчинами, чьи палаты нуждались в уборке.

Я толкнул дверь, на этот раз не постучав. Мой взгляд мгновенно метнулся к Майло.

Его голова покоилась на двух подушках. Его глаза были крепко зажмурены, а челюсть подергивалась, когда он крепко сжимал ее.

Мне следовало бы разозлиться из-за разбросанного по комнате обеда, но все, что я чувствовала — это грусть за Майло.

Не говоря ни слова, я подняла с пола металлическую крышку. Затем я собрала нож и бумажную салфетку и положила все это на стол Майло. Должно быть, он ногой отодвинул столик от кровати, потому что тот стоял под странным углом. Сила удара, вероятно, отправила поднос с обедом в полет.

— Не надо, — сказал Майло, его голос остановил меня прежде, чем я успела взять его вилку.

— Что «не надо»?

— Не поднимай. Я сделаю это. Это моя вина.

Я сдержала смех. Он ни за что не смог бы передвигаться и убрать тот беспорядок, который сам же и устроил. Поэтому я проигнорировала его и подошла к раковине, намочив уголок полотенца.

— Тебе нужно поесть. Еда или трубка для кормления. Учитывая все трубки, к которым ты сейчас подключен, я предполагаю, что ты предпочел бы не добавлять еще одну, засунутую тебе в нос.

— Не особенно.

— Тогда ешь. Пожалуйста.

— Я не голоден.

— Это не имеет значения, — сказала я ему, подходя к груде лазаньи на полу, прикрытой перевернутой тарелкой. — Тебе нужны белок и калории для восстановления и поддержания мышечной массы. Так ты собираешься есть?

Он проворчал что-то в знак согласия.

Я закончила убирать беспорядок и поставила грязную посуду на поднос у раковины, чтобы помощники убрали ее позже. Я приводила палату в порядок как раз в тот момент, когда в палату вошел Кирк, отец Майло.

— Привет, всем. — Он бросил на меня короткий взгляд, затем подошел к кровати своего сына и, наклонившись поближе, сказал: — Поговорил с Бо. Джесс вне опасности, и с ним все будет в порядке.

Вздох Майло наполнил палату.

— Слава Богу.

Кто такая Джесс? Коллега? Родственница? Подружка?

— Какие планы на сегодня, Сара? — спросил Кирк, занимая место в углу. Прежде чем я успела ответить, он заметил, что Тереза ушла. — Где твоя мама?

Майло молча уставился себе на колени.

Кирку потребовалось не больше секунды, чтобы найти поднос у раковины и кучу испачканных едой полотенец. Но вместо того, чтобы отругать своего сына, Кирк просто одними губами извинился передо мной и опустил взгляд в пол.

— Тереза пошла в кафетерий купить Майло молочный коктейль, — сказала я Кирку.

— Ладно. Я пойду найду ее. — Он поднялся со стула, но прежде чем уйти, остановился в изножье кровати Майло, чтобы сжать ногу сына через одеяло.

Когда он вышел из палаты, низкий голос Майло был не громче шепота.

— Я бы хотел, чтобы они ушли.

— Почему? — Если бы мне было так больно, все, чего бы я хотела — это чтобы мой отец был рядом. Это было невозможно теперь, когда он умер.

— Это моя собственная чертова вина, что я здесь. Мне не нужно, чтобы они слонялись без дела, отставали от дел дома и заставляли меня чувствовать себя еще более виноватым, чем я уже чувствую.

Здесь были пациенты, которые убили бы за то, чтобы их родители сидели рядом с ними. Чтобы был кто-то, кто мог бы посочувствовать их боли. Тереза и Кирк были здесь, чтобы поддержать его и облегчить некоторые из своих собственных забот. Больно им или нет, но со стороны Майло было нечестно желать им этого.

— Они здесь, потому что им не все равно. Потому что они волнуются и любят тебя. — Прозвучало злее, чем я планировала. — Тебе повезло, что они у тебя есть.

Майло подхватил мой тон.

— Какое тебе до этого дело?

Это был первый раз, когда он набросился на меня. Он был прав, это было не мое дело. Но его сердитый голос пронзил меня, как острый нож, и я отпрянула от кровати.

— Никакого. Извини меня.

Я выскочила из палаты, направляясь в кладовую. Мне нужно было несколько мгновений побыть одной, чтобы отстраниться и исцелить свою гордость. Мне следовало держать рот на замке. Динамика его семьи меня не волновала.

Зачем я ввязалась? Раньше у меня никогда не было проблем с тем, чтобы оставаться в стороне. Единственной семьей, которую я когда-либо по-настоящему узнала, была семья Луны, и это было не столько из-за того, что я навязывалась, сколько из-за того, что они втягивали меня внутрь.

Почему я была так обеспокоена и увлечена ситуацией с Майло? Я знала его всего один день. Но эти чертовы добрые глаза завладели мной.

Вчера, когда я меняла ему повязки, он вскрикнул только один раз. Только один раз, в тот самый первый раз. С тех пор он держал все это в себе. Когда доктор Вернон пришел, чтобы обработать один из самых больших ожогов на торсе Майло, он лежал как статуя.

Мне было бы все равно, если бы он завопил. Стыдиться было нечего — если крик или рыдания помогали кому-то пережить боль, то я была полностью за это. Но Майло держался как скала, выдерживающая грозу.

Я никогда раньше не видела такой выносливости.

Даже несмотря на морфий и обезболивающие средства, нанесенные на эту область, Майло испытывал боль. Его кулаки и ноги дрожали, пока он переносил процедуру доктора Вернона. Скрежет его зубов был самым громким звуком в операционной.

Майло не просил больше лекарств или закиси азота. Вместо этого он лежал там, принимая боль так, словно это было епитимьей¹.