Дворянство Том 1
Шрифт:
Он снова запустил руку в шкатулку, и тут Вартенслебен исчерпывающе подтвердил свою репутацию одного из умнейших людей Ойкумены. Причем сделал он это лишь одним словом, но вложил в него бездну смыслов с искусством человека, десятилетиями постигающего науку плетения речей.
– Хлеб?
Да, хлеб. Один голодный год в масштабах Ойкумены ничего не значил, как и два подряд. Даже многолетний недород - что временами случалось - как правило, ограничивался одним регионом. Кто-то умирал, кто-то богател или разорялся, но обширный и условно единый рынок так или иначе позволял манипулировать поставками,
– Вот сводки от хлеботорговцев, - Курцио слегка встряхнул бумажным листом и положил его в центр стола. – Цены и заготовки по главным городам и королевским столицам за десять лет. А это, - следующая бумага легла рядом с первой. – Ожидания на будущий год.
– У нас есть такая служба?
– удивился граф.
– Нет, но Остров собирает сведения круглогодично. Сальтолучард, в числе прочего, крупнейший перевозчик зерна морскими путями. Для увеличения прибыли мы всегда должны знать, где стоит дорого, а где дешево. Где покупать и куда продавать.
– Понятно.
– Последние шесть лет выдались тяжелыми, но терпимыми. В каждом королевстве случилось хотя бы два «тощих» года подряд, однако они не накладывались друг на друга, и покойный Готдуа хорошо справлялся.
– Уж не этим ли вы купили часть поддержки материкового купечества и аристократии?
– сардонически усмехнулся Шотан.
– Магнаты «Золотого пояса», которым твердые цены, обязанность складировать долю хлебных заготовок и столичные комиты были как нож в горле?
– Я воздержусь от комментариев, - сумрачно отозвался Курцио.
– Продолжим?
– Да, - граф поморщился и с явным усилием закончил.
– Будьте любезны, я внимательно слушаю.
– Но сейчас все сведения, что стекаются в Совет Зерна и Вина, буквально вопиют: на следующий год хлеба не будет. Нигде.
– Подтверждаю, - герцог указал карандашом на бумаги островитянина.
– Как владетель приморского города и порта. Вчера я получил письмо от младшей дочери. Она ведет семейные дела в Малэрсиде и пишет, что во всей закатной части Ойкумены, хоть на севере, хоть на юге, хлеба на продажу нет. По любой цене.
– Я видел Флессу… - Шотан переглянулся с Гайотом, и оба качнули головами, будто вспоминая что-то.
– Очень решительная и разумная девица, несмотря на юный возраст. Неужели она не решилась на конфискации?
– Решилась, - усмехнулся герцог со сдержанной гордостью.
– Вплоть до взятия заложников из купеческих семей.
– И что? Неужели не сработало?
– На этот раз нет.
– Простите, не верю. Подобное невозможно.
– Я бы согласился с вами, - герцог совершенно не оскорбился, и это лучше всего демонстрировало значимость ситуации.
– Как показывает практика, веревка на шее заставляет купцов отказаться даже от пятикратной прибыли. Но здесь речь о таких суммах, что гильдии хлеботорговцев идут на любые жертвы. Они готовы сжигать склады и бросать резиденции, но не продавать зерно, придерживая товар до лета.
– Так… - Шотан скрестил пальцы обеих рук, отодвинулся от резной панели.
– О какой же наценке идет речь? Десятикратная?
– Любезный, вы не поняли, - терпеливо объяснил Курцио.
–
Шотан вздохнул, повел головой, будто у него затекли шейные мышцы и плечи.
– Да, - вымолвил он после некоторого молчания.
– В недобрый час вы решили убивать Императора.
– Это была не моя идея, - недовольно отрезал Курцио.
– Я стоял за то, чтобы медленно задушить молодого Готдуа долговой петлей. Да, это потребовало бы многих лет, и деньги нам возвращал бы, скорее всего, сын, а может и внук покойного. Но Алеинсэ может позволить себе роскошь не торопиться. Однако я был в меньшинстве, увы. Справедливости ради следует заметить, что никто не мог предвидеть такую осень и зиму. Мало снега, много дождей, голая земля, в которой зерно или гниет, или вымерзает без снежного покрывала. И так по всей Ойкумене.
– Отпишу Флессе, чтобы утопила всех астрологов Малэрсида, - пробормотал Вартенслебен, делая короткую пометку в книжечке.
– Один вред от них, хоть бы раз предсказали что-нибудь в точности… хуже магов.
– Ваше право, - согласился Курцио.
– Но мне кажется, лучше им платить, чтобы они во всеуслышание предсказывали вещи, полезные для владетеля. Это обходится не слишком дорого и бывает очень своевременно.
– Или так, - проворчал герцог.
– Давайте уточним, - лицо графа Шотана казалось неподвижной маской.
– Итак, насколько я понимаю, великий Голод неизбежен. Империя балансирует на грани всеобщей смуты. Если Регентский Совет уменьшит войско до прежней численности, мы получим гражданскую войну, как во времена всевластия королей. Если не распустит, получим ту же войну, пытаясь собрать деньги на его содержание. Есть еще возможность освободить служилых людей до лета и тем сэкономить хотя бы треть расходов, но это не выход, потому что толком собрать воинов после уже не удастся. Я ничего не упустил?
– Увы, нет.
– А теперь мы подходим к самому интересному, - оскалился в недоброй усмешке Вартенслебен.
– О какой сумме идет речь? Будьте любезны, дайте последний из ваших документов. Если зрение меня не обманывает, я вижу там пометку следующего года. Полагаю, это роспись запланированных трат?
– Не обманывает, - согласился Курцио, выполняя пожелание.
– Какая прелесть, - пробормотал Вартенслебен, пробежав глазами по мелко исписанному листу, затем передал его графу. Шотан вчитывался намного дольше, едва заметно шевеля губами, а после буквально швырнул бумагу по столу.
– Миллион, - хмыкнул герцог, выстукивая карандашом незатейливый ритм.
– И, насколько я понимаю, в казне такой суммы нет. Да что там, я просто уверен.
Гайот прикрыл лицо широкой ладонью без перстней и даже без привычных для горцев шелковых лент, спрятал в руке ироничную улыбку, припоминая разговор, состоявшийся несколькими днями ранее в доме Курцио. Тогда князь сказал те же слова, правда, с другой интонацией.
* * *
– Миллион?!
– Гайот помолчал, борясь с желанием по-детски прикусить губу.
– Этого не может быть.