Двойная засада
Шрифт:
Оставалась еще надежда на допрос или на успешные действия подполковника Буслаева…
Чтобы вывезти трупы, в квартиру вызвали машину из судмедэкспертизы. Пока на месте оставили только двух автоматчиков. Пленника, захваченного подполковником Буслаевым, увели, и сами хотели спуститься во двор, куда пообещал приехать генерал-лейтенант Рябушкин, но тут Капустин вспомнил о звонке, так мешавшем ему в самый ответственный момент, и вытащил трубку. На дисплее был незнакомый номер. Значит, звонил не Аристархов. На незнакомые звонки отвечать сразу не
В этот раз определитель высветил номер подполковника Буслаева…
К кафе «У горного ручья» подъехали сразу на трех машинах, поскольку Ларичев по совету Сазонова взял с собой экспертов из собственной бригады, чтобы они развернули там одновременную работу. Полковник Сазонов после трех известных эпизодов с участием спецназовца, произошедших только за два дня, подозревал, что и в кафе тоже можно было увидеть кровавую сцену. И забыл при этом, что самое яркое вчерашнее кровопролитие произошло только в присутствии подполковника Буслаева, но при непосредственном участии бойцов подчиненного ему РОСО.
Машины без сомнения и без уважения к правам пешеходов заехали через высокий бордюр на тротуар и встали у самых дверей. Встретить приехавших вышел сухощавый человек в гражданском, однако с офицерской выправкой Он слегка щелкнул каблуками, смыкая их, и представился идущему первым подполковнику Капустину:
– Капитан Ламберт, спецназ ГРУ.
– Где Буслаев? – деловито спросил Игорь Евгеньевич, пожимая капитану руку.
– По телефону разговаривает. Наш полковник звонит…
И отвел в сторону руку, приглашая в кафе.
Сразу за дверью приехавших встретил еще один человек в гражданском, возрастом чуть постарше капитана. Этот тоже представился:
– Старший прапорщик Волосняков, спецназ ГРУ.
В глубине зала лежал в небольшой луже крови человек без штанов, с обложенным женскими прокладками пахом. Рядом на стуле сидел другой, и сходство лиц позволило Капустину сразу определить Антона Васильевича Буслаева. Сам Буслаев стоял чуть в стороне, в нечистом почти белом халате, не по размеру большом, и прятал в карман мобильник. Из кармана торчала рукоятка пистолета и мешала трубке поместиться.
– Приветствую, Андрей Васильевич! – сказал Капустин.
– Что за странная перевязка? – поинтересовался Ларичев у Антона Васильевича, разглядывая закрывшего глаза Гочияева.
– Другого перевязочного материала в местной кухонной аптечке не оказалось… – усмехнулся Буслаев-врач. – Но сама рана для жизни не опасна… Только для мужской гордости…
– Выживет… – сказал, подходя, Буслаев-офицер и пожимая прибывшим поочередно руки. – И без мужской гордости выживет… Только надолго ли…
Ларичев приблизился к пленнику.
Жестокий полевой командир изображал умирающего человека, корчил рожи, которые казались довольно смешными в его положении, и по-прежнему не открывал глаз.
– Два года я за тобой по всей России гонялся… – сказал Артем Сергеевич. – А ты, оказывается, здесь на дно залег…
Гочияев быстро открыл глаза и перестал корчить рожи.
– «Залечь на дно» – это от всех спрятаться и ничего не делать из страха… Я не из трусливых… Я и здесь воевал… Я по всей России воевал… Я на вашей земле воевал, как вы все на моей… И вам всем было за себя и за свои семьи страшно, потому что я против всех вас воевал… И вам долго еще страшно будет, когда и меня не станет…
– Тебя не станет уже скоро… При пожизненном заключении долго не живут… – хмуро ответил подполковник Ларичев. – И бояться нам скоро вообще некого будет… Не много вас осталось… И с каждым днем все меньше… Вызовете ему «Сскорую помощь», пусть перевяжут перед допросом…
– Я не буду ничего говорить… – Гочияев с высокомерным видом усмехнулся. Но его высокомерие в общей картине выглядело смешным, хотя сам Шарани этого не чувствовал. – Ты сам сказал, что мне пожизненное корячится… Вот и буду оставшуюся жизнь молчать…
– А тебе и говорить ничего не надо… – возразил Ларичев. – Про тебя уже много сказано…
Взгляд полевого командира упал на виновника своего положения, снимающего грязный халат и принимающего из рук Капустина чистую рубашку.
– А ты, подполковник, все равно не жилец… Меня приговорят, а тебя уже приговорили…
Буслаев спокойно продолжал одеваться.
– Много вас таких, кто приговоры читает… Завтра в Грозном буду, разберусь со своими судьями… Жаль, что тебе не доверяют и не назвали заказчика…
Гочияев, несмотря на боль и кровотечение в паху, вдруг резко сел. Он, может быть, и встал бы, но два автоматных ствола сразу уперлись ему в грудь, останавливая попытку подняться. У бойцов «Альфы» реакция была отменная.
Шарани долго и со злобой смотрел на Андрея Васильевича, а тот, казалось, совсем забыл о пленнике и совсем не обращал на него внимания, надевая поверх рубашки подмышечную кобуру, натягивая на себя пиджак, пришедшийся по размеру, и аккуратно одергивая его полы, чтобы выглядеть прилично.
– Артем Сергеевич, – глянув на часы, обратился он к Ларичеву. – Просьба личного характера… Брата хотелось бы домой отправить, чтобы он там порядок навел до прихода жены…
– Нет проблем… – Артем Сергеевич только знак дал человеку, стоящему рядом, тот кивнул поднявшемуся со стула Антону Васильевичу, и они сразу направились к выходу.
– Я сегодня не заеду… – сказал вдогонку Буслаев. – Вечером или уже завтра позвоню…
– Хорошо… – согласился Антон Васильевич на ходу.
Он тоже посмотрел на часы и потому спешил. Но все же обернулся в дверях, несколько секунд подумал, и сказал громко: