Двойная жизнь
Шрифт:
– Вот и я говорю – пока. Поэтому сделаем так. Я сейчас отзвонюсь Вадиму. Пусть экстренно дует на этот самый Инзер и на месте разберется, что там. Призрак или так, гримасы случайности. И… да, Егора надо с ним отправить.
– Е… Егора? – Ксения почувствовала, как в животе тяжелой ледяной глыбой заворочался страх. Она была более-менее равнодушна к сыну, искренне считая, что материнский инстинкт придумали всякие тупые идиотки для оправдания неудачной жизни. Потому что нормальная успешная женщина не может всерьез радоваться наличию детей. Ну в самом деле! Пока Егорка был где-то там в Лондоне, она с полным правом могла считать себя молодой женщиной, так? А сейчас… Ей ведь не может быть двадцать восемь лет, если вот прямо тут под боком – взрослый сын. И все-таки, когда Роман сказал, что отправит Егора на Инзер, Ксении стало по-настоящему страшно. Страшнее, чем в тот момент, когда она узнала – или все же ошиблась? ах, как это было бы прекрасно! – в диком уральском инструкторе погибшего мужа. – З-зачем Егора?
– Затем, – веско отчеканил Роман. – Если вдруг этот красавчик со шрамом и впрямь твой зашифровавшийся муженек… Встреча сыночка с вернувшимся с того света папочкой будет в самый раз.
– Зачем? – повторила она.
– Затем, – еще более веско отрубил Роман. Словно ледяную железную болванку уронил. – Мне плевать на воскресших покойников. Но мне, а еще больше тебе, дорогая, – впившись пальцами в плечо Ксении, он развернул ее к себе, – короче, всем нам нужно, чтобы он сидел в своей уральской тайге и не рыпался, не пытался оттуда вылезти. А для этого нужно ему кое-что объяснить. Вот только ни тебя, ни меня, ни тем более Вадима твой придурок слушать не захочет. Если это он. А если не он, тем лучше. Тревога ложная, все танцуют. – Он отпустил ее плечо и как-то странно, словно бы брезгливо, тряхнул рукой.
– Ч-что? Что об-бъяснить? – едва выговорила Ксения.
– Ты что, совсем дура? – рявкнул Роман. – Уже и сама все забыла? Ну так я напомню. Собери мозг. Или что там у тебя вместо него. Надоело вдалбливать. Дело об убийстве питерской шлюхи закрыли из-за смерти главного подозреваемого. Но это совершенно не означает, что его, дело то есть, нельзя реанимировать. Как это говорят, по вновь открывшимся обстоятельствам. Один телефонный звонок – и отправится этот воскресший покойник в ту же тайгу, только поглубже да за проволоку. И совсем просто сделать, чтоб его там, на зоне, и закопали. Вот все это ему и нужно объяснить. Чтоб сильно варежку не разевал. Усекла? – Он усмехнулся.
– Роман, как ты со мной разговариваешь?! – возмутилась слегка успокоившаяся Ксения. – Я тебе что, девка с дискотеки?
Но попытка «поставить зарвавшегося хама на место» успеха не возымела.
– Как надо, так и разговариваю, – бросил Роман. – Как с глупой бабой, которая заказала собственного муженька своему любовнику. За долю в бизнесе, если кто-то что-то забыл. И обещала, напоминаю, половину. Вот только отжалела от щедрот разве что четвертушечку. Типа красивой бабе много денежек нужно. И сыночек, несчастный сиротинушка, тоже должен свой пирожочек иметь, для утешения. Тьфу! Семейка! Сопли подбери, умница-разумница! И не пытайся императрицу строить. Проблему решить и в моих интересах тоже. Но не думай, что тебе опять меня кинуть удастся. – Он сплюнул. – Ладно, это после обсудим. С призраком этим действительно надо разобраться, что за ферт нарисовался. Ну да Вадим такие вопросы хорошо решает. Если твой бывший… хм, хотя если он живой, так какой же он бывший? И ты у нас, получается, не богатая вдовушка, а вполне себе мужняя жена, о как! – Роман расхохотался. – Ладно-ладно. Если будет пальцы гнуть, можно и не шлюху ту из могилы выкапывать, можно и Дениса Юрьевича окончательно закопать. Понадежней. Вопросы есть? Вопросов нет.
Достав мобильник, он потыкал в кнопки и заговорил совсем другим тоном, спокойным и учтивым:
– Егор Денисович? Приветствую! Вам удобно разговаривать? Отлично. Оказия, Егор Денисович, интересная подвернулась. Виктор… ну да, ну да, как же, конечно, начальник службы безопасности, других у нас нет вроде… Так вот. Он на днях в командировку отправляется, надобно информацию кое-какую собрать-проверить, ну да это вам неинтересно. А интересно, что едет он знаете куда? На Инзер!.. Да-да, именно. То самое место. А Виктор еще пару недель отпуска попросил – отдохнуть, говорит, хорошо бы, таежным воздухом подышать, по бурным уральским рекам посплавляться… Так я чего звоню-то. Не хотите ли компанию ему составить? Вам тоже отдых не повредит… Ага, ага, так точно. Ну тогда я ему команду дам, а он, как с билетами и прочим всяким разберется, вам позвонит.
Алекс-Денис
Инзер
Он сам не мог бы ответить себе – зачем он сюда приходит. Зачем ему сидеть у скалы, где когда-то – в другой, кажется, жизни – он похоронил незнакомую женщину, которая, наверное, мечтала о новой прекрасной счастливой жизни… Еще бы – с такими-то миллионами! Но куча денег в непромокаемом оранжевом мешке не принесла ей счастья. Денис к этим проклятым деньгам с тех пор так и не прикасался. Как запихал в вытащенную из разодранного рафта спортивную сумку, как спрятал в крошечной пещерке под корнями старого дуба, так они и лежат. Да и то сказать, как прикоснешься-то? В поселке, где каждый на виду, стоит единственную купюру обменять, все будут знать через полчаса и еще полгода станут обсуждать это необыкновенное событие. А если обменять, к примеру, в Уфе, то обсуждать станут – откуда у бирюка-сплавщика взялись «лишние» деньги, и нет ли где еще, и где он их прячет. Нет уж, лежат себе и пусть лежат.
Но к скале – приходил. Может, потому, что до базы Ивана Петровича от нее было рукой подать. Вроде бродил Денис тогда по тайге месяца полтора, выжидая, пока подживет «маскировочный» шрам, а тело покроется смуглым загаром и сбросит городскую дряблость, подсохнет, станет копией того, мертвого. Но, думал Денис, его «беготня» тогдашняя по тайге была похожа на клубок: вроде и длинная нитка, а начальный и конечный хвостики – вот они, рядышком.
Пожалуй, это память, зацепившись за острое, царапучее слово «Инзер» (говорили ведь, что Катерина, помыкавшись сколько-то в Москве, так и уехала к отцу – в этот самый Инзер), не давала ему отойти слишком далеко. Или скорее не столько память, сколько надежда. Раз уж выбрал он когда-то неправильную жизненную дорогу (ну или хотя бы неправильных попутчиков), значит, нужно попытаться вернуться к самому началу, попробовать начать все заново.
База первой любви. Вот как он думал, представляя себе грядущую встречу с Катериной, надеясь, что судьба приведет все-таки, куда нужно.
Судьба-то привела. А толку?
Катя его не узнала, конечно. И она, и Иван Петрович с ходу уверовали в его легенду – вот он, весь из себя легендарный сплавщик Алекс Смелый. Поначалу это только радовало, раз Денис Воронцов официально числится погибшим, значит, недоброжелатели о нем забудут. А он будет жить новой жизнью – как Алекс. Нет никакой надобности напоминать Катерине о том робком школьнике, что смотрел на нее влюбленными глазами, нет его, остался в далеком прошлом. А сейчас – Алекс Смелый, легенда и герой. И что? Катерине оказалось плевать на легенду. Осторожные знаки внимания она попросту игнорировала. Или – не принимала их как «знаки внимания». Да, очень хорошо, что он прижился на их базе. Да, отличный рафтер. Да, по хозяйству безотказный помощник. Да, Дашута его обожает, потому что возится с ней, как со своими детьми не каждый возится. И все равно – чужой.
Так что зря Денис (или уже Алекс? – он и сам толком не понимал) надеялся завоевать Катину благосклонность. Надежды и с самого-то начала, с момента его появления на этой базе, были вполне призрачными. А с каждым днем, с каждым месяцем, с каждым годом все таяли и таяли, скукоживались, затягивались ледком вежливой официальности. Как сокращается с наступлением зимы пространство чистой воды: полынью, еще неделю назад способную поглотить танк, сегодня можно накрыть штормовкой, а еще через неделю и для ведра окошка не останется, придется лед разбивать.
Да, зима тоже многому его научила. Точнее, зимы.
Сплавной сезон заканчивался, и все они – и Катя с Дашей, и Иван Петрович – возвращались в Инзер: Даше нужно было в школу, Катя там же работала учительницей.
Алекс оставался на базе один. И каждый раз опять «забывал», что он Алекс, опять начинал чувствовать и думать как Денис. А за долгую-предолгую зиму чего только не передумаешь.
В первый-то год Иван Петрович еще звал его в Инзер.
– Снимешь, – говорил, – какой-никакой угол, парень ты рукастый, с голоду не помрешь. А на базе зимовать – каково это?! Может, и не так далеко от поселка, да все одно – радости мало. Это сколько ж тебе одних дров запасти надобно? Вагон, не меньше. Да и без солярки для дизеля не обойдешься. А это – деньги! Не миллионы, но все же. Ну и пропитание опять же. Ведь, считай, больше полугода одному куковать придется.