Двойное дыхание (сборник)
Шрифт:
Он поднялся, с ожесточённым треском сорвал перчатки и швырнул их в таз, стоявший на полу. Людмила Николаевна ногой отодвинула табурет и встала на его место.
– Матка сократилась? – обратился он к ней после того, как санитарка помогла ему снять халат.
– Сократилась.
– Не кровит?
– Не кровит.
– Гемодинамика, Сергей Александрович?
– Стабильная. Вместо сердца пламенный мотор. Артериальное давление в норме.
– Вот и всё, что я могу к этому добавить, проведя под этими сводами десятилетие. Ну, кроме того, что слово «своды» [80] вызывает у меня теперь не небесные, не архитектурные, не литературные, а исключительно женские анатомические ассоциации. Нет во мне того прямого ощущения непрерывного потока, что было в моём учителе. Нет во мне Машкиного дара предвидения. Баба жива, и то хлеб. Будем надеяться, что всё хорошо закончится. Антибиотики ввели?
80
Между шейкой матки и стенкой влагалища образуются щелевидные пространства – своды влагалища.
– Лошадиную дозу, Евгений Иванович, – заверил его анестезиолог.
– Антикоагулянты?
– Жень, обижаешь.
– Плазму прокапайте сразу. Дежурный заказал. Лаборантку вызовите cito [81] , пусть тут, при вас, Сергей Александрович, кровь по стеклу палочкой размазывает. А начнёт возмущаться – сразу ко мне на аудиенцию направляйте. Я ей вставлю. Гонор на его законное место – у параши. И в интенсивную Маргариту эту, а не на этаж, надеюсь, поняли?
– Всё, Жень, вали пока отсюда. Покури, выпей грамм пятьдесят. А то ты мне Бойцова напоминаешь. Я закончу и направление на гистологию сама напишу. Не волнуйтесь, Евгений Иванович.
81
Срочно (лат.).
– Спасибо, Люда. Всем спасибо. Эй, интерн, очухался? Иди, подыши воздухом. Чуть позже напишем историю родов, протокол операции и распишем положенную антибактериальную, инфузионную и прочую терапию.
В дверь родзала просунула голову акушерка из приёмного:
– Евгений Иванович, там милиция приехала, вас просят.
– Сейчас приду. Слушай, Людка, Серый, вы меня извините… Десять лет, а как вчера, да? – Он устало улыбнулся.
– О да, античный бог с русской фамилией Иванов и татарской харей, что пришёл, увидел и это самое, саму Машку Полякову! И все обалдели! А потом вообще всех сделал. Пока, на короткой дистанции, – заржал необидчивый Потапов.
– Идиоты! – беззлобно сказала Людмила Николаевна Лось.
– Ну что там?
– На девять [82] небольшой разрыв шейки. А потом шёлковой штопкой займусь. Эти ваши невменяемые зильбермановские разрезы в обе стороны…
– Людка, хочешь, сам ушью, а?
– Иди уже отсюда, поворчать нельзя!
– Евгений Иванович, а зачем вы так эпизиотомию делаете? – вдруг спросил окончательно пришедший в себя интерн.
– Чтобы целее было.
– Так же наоборот – рана больше.
82
Разрывы на шейке матки обозначаются по циферблатному принципу.
– Вся наша жизнь наоборот, дорогой врач-интерн. Жизнь – парадоксальная штука. Хочешь, чтобы было целее? Режь наотмашь. Хочешь быть здоровым? Каждый день ощущай мышечную боль. Хочешь любить? Проникнись равнодушием. Хочешь жить? Прими смерть. Хочешь что-то приобрести? Потеряй всё.
– А можно мне ушить разрыв шейки матки? – спросил интерн, решивший, что Иванов не от мира сего.
– Ты для этого пока недостаточно целостен. Просто смотри. Собирай детали и учись видеть во тьме.
Небольшой разрыв в десять лет ничтожно мал для истории человечества, но достаточно весом для истории отдельного человека. Конечно, когда ещё не начались времена, что никогда не закончатся, люди пребывали в своей земной ипостаси чуть дольше, чем сейчас. Адам прожил девятьсот тридцать лет, не дотянув какой-то смешной семидесятник до почётного «миллениума». Родил сына Сифа на сто тридцатом году своей жизни. Сиф жил восемьсот семь лет и стал отцом раньше – всего-то в возрасте ста пяти лет. Сын Сифа и внук Адама Енос прожил восемьсот пятнадцать лет, познав радость отцовства вовсе в смешном возрасте – какие-то мальчишеские девяносто. Каинан, переплюнувший своего отца в сроке земной жизни на двадцать пять лет, родил Малелеила и вовсе в семидесятник. Иаред, Енох, Мафусаил и Ламех тоже на продолжительность жизни не жаловались и детей клепали в несолидном возрасте. Потом родился Ной, и то ли осмотрительно предохранялся, то ли сил не оставалось после возделывания земли, проклятой Господом, на всякие глупости, но отцом он стал, в отличие от легкомысленных родственников, в весьма солидном возрасте – пятьсот лет. Зато выдал на гора сразу и Сима, и Хама, и Иафета [83] .
83
Первая Книга Моисеева. Бытие. Глава четвёртая.
Представляете, как они все друг другу за столько лет, вернее сказать – столетий, надоели? А уж если учесть то обстоятельство, что и жило всё это семейство, рожавшее не только сыновей, но и дочерей, бок о бок, со всеми своими трудовыми буднями и бытовыми дрязгами… Волей-неволей начнёшь понимать истинные причины Вселенского потопа. А Ною Боженька строительство Ковчега поручил, видимо, за трудолюбие и обдуманный подход к делу воспроизводства себе подобных. Но это уже совсем другая история, а люди сейчас столько не живут. Хорошо это или плохо? Не знаю. Знаю, что раньше жили – сколько заповедано. Теперь – сколько сможешь.
Евгению Ивановичу Иванову к моменту описываемых событий было хорошо. Всё так же хорошо, как в тот вечер «с видом на субботу». Ему исполнилось всего тридцать четыре года. И у него была обожаемая красавица жена Маша Иванова, чудесная семилетняя дочь Анечка Иванова, отдельная трёхкомнатная квартира почти в историческом центре города. За истекшие десять лет он успел стать врачом высшей квалификационной категории, защитить кандидатскую диссертацию на сложновыговариваемую тему по специальности «акушерство и гинекология» и утвердиться в должности заведующего обсервационным отделением родильного дома.
Жена его, Мария Сергеевна, некоторое время назад ушла из клинической медицины – ей там стало слишком. Слишком много всего. Она была так счастлива, что чужие жизни перестали быть ей интересны, даже в качестве ремесла. Недолго она работала в фармацевтической фирме, но кое-что ей там было ох как не по вкусу, не по характеру и не по убеждениям. Позже у неё обнаружились, вернее развились, иные таланты. Они не помешали ей стать руководителем отдела комплексных проектов в солидной фирме «Вестфалия», эксклюзивно торговавшей медицинским оборудованием от самых известных производителей по всему миру.
Глава компании очень ценил Марию Сергеевну Иванову за медицинские «лейблы» – кандидатом медицинских наук она всё-таки стала, а также за умение уговорить любого покупателя, порой даже не раскрывая рта. Что делало её работу настолько коммерчески эффективной, что и зарплата, и бонусы со сделок регулярно росли.
Маша стала ещё сногсшибательнее красива, что оказалось не так уж и бессмысленно во всё ещё преимущественно мужском мире бизнеса. Причём на уровне исключительно визуального воздействия. Как тут не согласиться с тем, что красивые люди действительно более успешные! Не зря же, в конце концов, их такими создали! Её пожизненное детское беспокойство никуда не ушло. Просто приняло более конструктивно упорядоченные формы. Поэтому в свободное от работы время она… писала.