Двойное искушение
Шрифт:
Трокмортон повернулся к своему секретарю, к своему бывшему другу – к предателю. Даже в испачканной грязью одежде Стэнхоуп умудрялся выглядеть полным достоинства. В ягдташе у Стэнхоупа болталось не менее дюжины подстреленных птиц – больше, чем у любого другого охотника. Стенхоуп явно гордился своей добычей, лицо его светилось самодовольством, и этого не могла скрыть никакая грязь.
«Ничего, скоро я сорву с тебя маску, – подумал Трокмортон. – И тогда на тебе останется одна лишь грязь».
– Вы вряд ли могли мне помочь этой
– Сэр? – удивление Стэнхоупа было явно неподдельным.
– У нас с ней обнаружилось… много общего. – Раньше Трокмортону не бросалось в глаза, что изысканные манеры Стэнхоупа легко граничат с фамильярностью.
– Общего? Что может у вас быть общего с дочерью садовника? – надменно, как показалось Трокмортону, спросил Стэнхоуп.
«Что ж, пришло твое время отвечать за все свои грехи. И я сам позабочусь об этом», – подумал Трокмортон.
– Скажите, Стэнхоуп, вы не находите, что она сильно изменилась с тех пор, как уехала отсюда?
– Еще бы. – Тут Стэнхоуп бросил в спину Селесте хищный взгляд.
Трокмортон заметил это и едва сдержался, чтобы не ткнуть Стэнхоупа лицом в грязь.
Затем Стэнхоуп поджал губы и добавил пренебрежительно:
– Но все равно она всего лишь дочь садовника.
– И всегда ею останется, – сказал Трокмортон, прибавив про себя: «И тем не менее она гораздо лучше тебя».
– Отличный прием, Трокмортон! А об этой девушке скоро будет говорить весь Лондон! – крикнул, проходя мимо них, полковник Хелтон.
– Благодарю вас, полковник, – ответил Трокмортон.
Когда полковник Хелтон отошел, Трокмортон вместе со Стэнхоупом двинулся к дому. Гости разошлись, и никто не мог слышать их дальнейший разговор.
Стэнхоуп посмотрел на Эллери и Селесту, поднимавшихся на веранду, и заметил:
– А если посмотреть со стороны, то можно подумать, будто она по-прежнему влюблена в мистера Эллери.
– Это не совсем так. – Ответ прозвучал слишком сухо, и Трокмортон поспешил добавить более доверительным тоном: – Да, она вернулась сюда ради мистера Эллери, поэтому ей простительно слегка пофлиртовать с ним.
Тем временем Эллери не сводил глаз с Селесты, а на губах у него играла улыбка.
Трокмортон пожал плечом и продолжил:
– Что вам сказать, Стэнхоуп? Вы вышли из аристократической среды, я – нет. Правда, у меня при этом есть деньги, а у вас их нет.
– Это верно, – неохотно согласился Стэнхоуп, для которого этот вопрос всегда был болезненным. – У меня совсем ничего нет.
– Но я, кажется, плачу вам неплохое жалованье, – заметил Трокмортон, и голос, которым он владел в совершенстве, не подвел его и на этот раз.
– О да, сэр. На это я не могу пожаловаться.
– Разумеется, не можете, – кивнул Трокмортон, счищая прилипшую грязь со своей охотничьей куртки.
Очевидно, Стэнхоуп почувствовал в тоне Трокмортона что-то неладное, насторожился и решил вернуться к прежней теме:
– Вы
– А, да. – Трокмортон позволил себе улыбнуться. – Моя мать, разумеется, из очень знатной семьи, предки отца вышли из низов, поэтому между мной и мисс Милфорд не так уж мало общего.
– Позволю себе не согласиться с вами, сэр. У нее и гроша за душой нет.
Аристократы! Они все считают только на деньги!
– Зато она красива. Добра, любит детей и целуется как… прошу прощения. Считайте, что этого я вам не говорил. – Трокмортон с отвращением подхватил Стэнхоупа под локоть. – Впрочем, я удивлен, что до вас не дошли слухи…
– Что? Нет, сэр, я ничего не слышал.
«Лжет! – подумал Трокмортон. – И не слишком искусно».
Действительно, ту опасную игру, которую он вел с Селестой, трудно было не заметить, как нельзя было не услышать того, что об этом говорилось вокруг. А уж его недавний полет на качелях и вовсе был скандальным.
– Смешно, конечно, – сказал Трокмортон, – но я покачался бы на тех качелях и сам, без ее понуждения.
– Простите, сэр? – Стэнхоуп даже остановился на месте с занесенной в воздух ногой. – Вы… качались на качелях? Как…
Стэнхоуп взмахнул рукой, словно маятником, сверкнув на солнце своим золотым кольцом. Это кольцо подарил ему Трокмортон. За безупречную службу.
– Да, и что в этом такого? – небрежно пожал плечами Трокмортон. Хотя, если говорить честно, он и сам был немало удивлен своим поступком. Мать назвала его после этого «эксцентричным чудаком», но, кажется, и она наконец поняла, что ее старший сын не столь уж предсказуем. Интересно, назвала бы она чудачеством его ночной визит в детскую, если бы узнала о нем? Нет, скорее назвала бы этот поступок рискованным.
– И вы целовались с дочкой садовника? – спросил Стэнхоуп.
– О, это был восхитительный поцелуй! – Трокмортон сделал вид, будто вновь одернул себя, и, резко отвернувшись, начал подниматься по ступеням. – Еще раз прошу прощения. Но признаюсь честно, такого я не испытывал уже много лет. А может быть, и никогда.
В этом ему, по крайней мере, не пришлось лгать. Он никогда не испытывал такого наслаждения, как от поцелуя с Селестой, как никогда не испытывал и такого сильного желания свернуть шею своему секретарю.
Стэнхоуп не мог скрыть своего изумления.
– Похоже, вы мне не верите, – сухо заметил Трокмортон.
– Нет, сэр, что вы… но если сравнить… – Он осторожно указал рукой на идущих впереди Эллери и Селесту.
– Вы хотите сказать, что я не иду ни в какое сравнение с красавцем мистером Эллери? – Трокмортон никогда прежде не касался этого вопроса, но теперь не мог сдержаться. – Согласен. Но я увлечен мисс Милфорд и в своих ухаживаниях умею быть не менее упорным, чем в… делах.
Селеста, по причине, оставшейся неизвестной Трокмортону, отделилась от общей группы и поспешила прочь.