Двойное золотое дно

Ермакова Татьяна Евгеньевна

Давно замечено, что любовная интрижка лишь в первый момент вызывает всеобщее любопытство. Через некоторое время к ней пропадает всякий интерес.

В нашем же случае (ни я, ни он не связаны брачными узами) у народа осталось только недоумение — почему мы до сих пор не посетили загс?

Но, как говорится, их недоумение — это их проблемы.

Ну, а бойфренда Константина Михайловича его подчиненные знают как родственника своего хозяина.

Я часто посещаю салон. Для того, чтобы поболтать с Костей, уточнить ассортимент перед очередной поездкой или приобрести для себя какую-нибудь ткань. По распоряжению Антименко,

меня здесь отоваривают по отпускным ценам. Согласитесь, этим грех не воспользоваться.

— Константин Михайлович на месте? — спросила я у улыбчивой Верочки, продавца-консультанта.

— Он вышел, Ксения Сергеевна. Сказал, что ненадолго.

— Спасибо, Верочка, я подожду.

По долгу своей не совсем обычной службы у Антименко я имела ключи от его рабочего кабинета. Впрочем, Костя дал мне ключи от своего кабинета, скорее, в знак дружбы, а не в силу действительной необходимости.

В кабинете Антименко всегда царил образцовый порядок. Немного безалаберный по жизни, Костя благоговел перед документацией и достиг в этом чудес педантизма. Руководителем он был хорошим, но когда дело доходило до бумаг... Все сотрудники, начиная от главбуха и заканчивая экспедитором, начинали его тихо ненавидеть. Костя проверял каждую буковку, каждую запятую и лично пересчитывал все цифры. И не дай бог, если полученные им результаты не совпадали с предоставленными. Буря могла разразиться даже, если разницу составляла одна копейка. Однако с тех пор, как он принял на работу пожилую пенсионерку Антонину Валентиновну, всю жизнь отработавшую в Сбербанке, стычки из-за бумаг прекратились. Госпожа главный бухгалтер была дотошнейшей бабой... Они нашли друг друга.

На, так сказать, совершенно стерильном столе Антименко лежала лишь тонкая полупрозрачная папочка. Оставлять, уходя из кабинета, что-либо на столе, для Костика было совершенно нетипично. Поэтому, увидев папку, я очень удивилась и, не выдержав, сунула в нее свой нос.

— Мама дорогая! — взвизгнула я, узрев свою фамилию на официальном бланке.

Естественно, я пробежала глазами документ. Костя осуществил свою давнюю угрозу. Он составил бумагу, зафиксировавшую передачу мне 50% акций салона.

За моей спиной скрипнула дверь.

— Петли смажь, бизнесмен хренов! — рявкнула я, не выбирая выражений.

— Ага. Вижу, ты уже в курсе! — бодрым тоном заявил вошедший Антименко.

— Костя, береги природу, черт тебя возьми! Это что такое?! — потрясала я бумагами перед носом Константина Михайловича. — Какого дьявола? Сколько раз тебе говорить...

Антименко поплотнее прикрыл дверь и невозмутимо уселся в кресло. Если бы он закричал...

Но он лишь провел ладонью по лицу и спокойно сказал:

Подруга, ты меня уже достала. Успокойся. Я так хочу. И я устал тебя уговаривать.

Котя действительно выглядел не лучшим образом и тон взял совсем необычный, спокойный и чуть властный.

— Разве можно без... без моего согласия... участия... — заблеяла я, совершенно растерявшись. — Это не имеет юридической силы.

— Ксения, можно подумать, ты на другой планете живешь. За деньги можно все, — нагловато хмыкнул мой друг.

— Котик, я не хочу, я не могу, — заныла я, уже практически сдавшись.

— А тебя никто и не заставляет, — пожимая плечами, отозвался Антименко. — На твое имя открыт банковский счет, и твоя доля будет капать на него.

— Котя, зачем ты это делаешь? — Я продолжала еще трепыхаться.

— Все очень просто. Во-первых, нам нужно расширяться, и твоя помощь мне скоро понадобится. Но это не главное... Родственников у меня нет. Детей, по всей видимости, тоже никогда не будет. Да я и не хочу, чтобы они жили в этом сволочном мире. Так уж получается, что ты самый близкий и родной мне человек. Почему я не могу сделать тебе такой подарок? Я, как ответственный отец или хороший муж, хочу обеспечить тебя.

— А Парниша? — вяло пробормотала я.

— Это другое... Я уж не могу с ним, но не могу и без него. Иногда я его просто ненавижу... ох, Ксень, все так запутано...

Произнеси он еще хоть слово, я бы просто разрыдалась. Котина мать-алкоголичка умерла много лет назад. Спилась бедолага. Он пытался ее лечить, но ни кодирование, ни торпеды, ни заморские препараты ей не помогали. Когда организм так исковеркан алкоголем, исход один — летальный.

Про отца Антименко вообще никогда ничего не знал.

А Парниша... я давно замечала, что у них не все в порядке.

Вот так и получалось, что я и вправду самый близкий Коте человек.

Я глубоко задумалась и молча сидела, пока Антименко не поставил мне под нос чашечку кофе.

— Ксень, ты как? Пришла в себя?

— Ты о чем? — недовольно буркнула я.

— О нем я, о нем, — кивнул головой Костя.

— Ох, Костенька, я вчера про него такое узнала... — протянула я, но в подробности посвящать не стала. Не то, что я не доверяла Котику...

— Я тебе говорил.

— Говорил-говорил, — отмахнулась я. — Только ничего конкретного ты не говорил, так, рассуждал теоретически.

— А я сам ничего толком не знал, — сказал Костя, отводя глаза. Но, занятая своими мыслями, я не обратила на это внимания. Мало ли.

Из салона я уходила в таком состоянии, что даже забыла, зачем приходила.

Весь оставшийся день меня одолевали философские мысли.

Например, о том, что из-за одного мерзавца не нужно думать плохо обо всех людях. И, если по большому счету, не такой уж он и мерзавец. Просто у пресытившегося богача не оказалось в жизни ничего интересного. Ну, не порадует же вас посещение казино, если вы бываете там ежедневно? Не порадует и внимание женщин, если они виснут на вас гроздьями? Все когда-то приедается, любимое занятие превращается в рутину и надоедает до оскомины.

Даже молоденькая прелестная жена нисколько не изменила его отношения к жизни. Как ни парадоксально, но возле могущественного владельца огромного завода не оказалось близкого человека, который просто взял бы его за руку и привел на прием к психотерапевту. Если судить по тому, как он обращался с Фаей, то по нему просто психушка плакала.

Развивать эту тему я не стала, а вспомнила о Костеньке. Почти до слез довел меня, мерзавец!

Мой драгоценный, мой любимый друг! Он хочет меня обеспечить... Господи, как это трогательно, как это... Не то что мой дражайший папаша, который только на старости лет вспомнил, что у него есть дочь. Причем вспоминает, только когда выпьет, а если учесть, что пьет он редко... И думаю, не столько обо мне он беспокоится, а о том пресловутом стакане воды, который ему в старости некому будет подать. Никакое мое будущее папашку не беспокоит, я в этом уверена. А вот Костя...