Двойной оскал
Шрифт:
Но как только я включил мобильник (сотовый просто необходимо отключать, если не хочешь заработать нервный срыв в процессе интимного свидания), на меня обрушился шквал звонков. Первым прорвался Ракитин.
— Где тебя носит, Димыч?! Я уже розыск хотел учинить!..
— Спокойствие, только спокойствие, — я все еще пребывал в расслабленном состоянии после жаркой ночи. — Я не дома, Олежек, можно ведь было догадаться…
— Извини… Но, боюсь, придется тебя огорчить, — не принял он обычного тона разговора. — Отныне ты — бомж!
— Что-о?! — меня буквально вынесло из постели, а желудок неприятно сжался, напомнив, что блинов там давно уж нет. — Это плохая шутка, майор!
— А я не шучу, — голос у Ракитина окончательно поскучнел. — Сегодня, двадцать второго июня, в три часа сорок минут утра в квартире известного журналиста и обозревателя «Вестника» Дмитрия Котова прогремел взрыв, эквивалентный, по оценкам специалистов, пятистам граммам тротила. Взрывная волна полностью уничтожила внутриквартирные переборки, выбила все окна вместе с рамами, а возникший следом пожар поглотил остатки обстановки. Кроме того, от взрыва пострадали в разной степени и соседние квартиры блока…
— Погоди, Олег, — смог наконец выговорить я, проглотив противный ком страха, ежом застрявший в глотке, — кто-нибудь… погиб?
— К счастью, нет, но… — Ракитин почему-то замялся, — соседка из квартиры напротив утверждает, что слышала голоса… буквально перед самым взрывом, — он вдруг посуровел и почти приказал. — Короче, Димыч, быстро собирайся и приезжай в управление, или нет — дуй сразу к дому. Там встретимся.
Вот это да! Вот это называется — влип «по самое не балуйся»! Отныне ты, Дмитрий Алексеевич, обыкновенная дичь, а дичь, как правило, долго не живет. Надо же, значит я все-таки сумел разворошить чей-то муравейник, значит все эти звонки с угрозами, нападение у гаражей — не пустое. Некто, весьма решительный и не стесняющийся в выборе средств, задался целью избавиться от въедливого и любопытного журналюги. Но почему так сразу радикально? Почему бы не попробовать более гуманные и проверенные временем способы? Может, я бы и согласился, скажем, на… А вот ни хрена бы я не согласился! Уж я-то себя знаю. Тогда получается, что и этот некто тоже прекрасно осведомлен о моем кредо, а ведь я его не обнародовал. Просто не было повода. Остается признать за моим таинственным визави некоторые, мм-м, необычные способности, позволяющие…
Я очнулся от очередного звонка и даже с какой-то опаской уставился на экран мобильника. Ничего особенного — звонил Колобок.
— Дмитрий Алексеевич, наконец-то! Вы живы? С вами все в порядке?
— Здравствуйте, милейший Григорий Ефимович! А что, собственно, со мной должно было приключиться?
— Ну как же, а… терррористический акт в вашей квартире?
— Так, — я резко поменял тон разговора. — Во-первых, откуда ты знаешь про… теракт? Во-вторых, с чего ты взял, что это вообще имеет ко мне отношение? И в-третьих, кому ты уже успел сообщить сию сенсационную новость?
— Я… мне позвонили… — в голосе Колобка послышались жалобные нотки, и я жестко пошел на «добивание».
— Кто звонил? Когда и откуда?
— Он не назвался, — Разумовский гулко сглотнул в трубку, и я представил, как он сейчас вытирает потную лысину и шею большим цветастым платком, который вечно торчит у него из заднего кармана любимых в это время года «багамов». — Он только сказал, что в отношении вас совершен акт возмездия, и чтобы мы, то есть редакция, даже не пытались выяснять — почему…
— Когда он звонил? — продолжал давить я.
— Полчаса назад.
— Откуда?
— Слушай, я же не Пинкертон! — попытался отбрыкаться Колобок. — По-моему, звонили с таксофона.
— Григорий Ефимович! — возопил в ответ я. — Речь идет о жизни и смерти вашего самого лучшего сотрудника, а вы шутки балуете!.. Значит так, — тут же вернулся я на прежний тон, — ты со мной не говорил, где я — понятия не имеешь, и вообще я тебе уже так надоел, что ты и рад от меня избавиться! Ясно?
— А почему?
— Потому что я еще пожить хочу, господин Разумовский!
— Ладно, не сердись, я понял…
— Последнее: кто еще знает про… теракт?
— Только главный и… твоя Леночка, — Колобок произнес имя Одоевской так, словно всхлипнул от отчаяния.
«Блин! — во мне вдруг всколыхнулось забытое чувство ревности, совершенно неуместное в сложившейся ситуации, особенно после моих вчерашних похождений. — Неужели этот бегемот до сих пор лелеет надежду заполучить Лену?! Не по Сеньке шапка!»
— А что, разве Лена звонила тебе?
— Да, буквально минут десять назад. Сказала, что давно хотела бы повидаться со всеми нами, мол, соскучилась…
— А ты ей, конечно, тут же все и вывалил?
— Нет, она сама…
— Как это — сама?! — Я даже плечами передернул: резкий и сильный порыв ледяного ветра едва не заморозил затылок. — Лена уже знала, когда звонила тебе?!
— Ну да… — Гриша упорно не понимал моей реакции. — Спросила только, мол, жив ты или нет.
— У тебя?
— Ну да…
— Гм-м! — Я не знал, плакать или смеяться, потому что ситуация, согласитесь, складывалась просто идиотская. — И что же ты рассказал этой Лене?
— Что ты… что на тебя совершено поку… — послушно начал Колобок, и тут до него дошло. — А почему «этой»?! Ты что же, думаешь, она…
— Именно! — дал я наконец выход своим чувствам. — Именно, балбес ты этакий! Лена не могла знать про… этот взрыв! Не могла! Ясно?.. Ее и в городе-то нет!
— Нет?!.. А… как же она тогда…
— Ефимыч, не разочаровывай меня относительно твоих умственных способностей!
— Значит, это не она была…
— Умница!
— А кто?
— Вопрос, конечно, интересный, — я лихорадочно прикидывал, что можно сказать Колобку, а чего ему знать категорически не рекомендуется. — Видишь ли, я тут… копаю одну историю, связанную с… сатанистами. Ну и нарыл кое-чего, а они как бы обиделись.
— Ух ты! — Гриша от восхищения едва не выскочил из трубки прямо в комнату. — Когда материал представишь? А человеческие жертвоприношения ты видел? А черную мессу с голыми женщинами? А…
— Семен Семеныч!.. — вздохнул я голосом известного киноактера из не менее известного фильма. — Мы же договорились: меня нет, и ты понятия не имеешь, где я. Так что — адье, мон ами!
— Погоди, — взмолился Колобок, — но ты-то сам мне можешь позвонить?
— Обязательно, — заверил я. — Как только, так сразу. Одна просьба, Григорий Ефимович: не поддавайся ни на какие провокации тех, кто меня будет искать, а сам постарайся узнать про них побольше — ты же у нас специалист по связям с общественностью, то бишь, по добыванию информации, вот и докажи это!