Двойня для босса. Стерильные чувства
Шрифт:
Несмотря на то, что Стас достаточно далеко от входа, между нами словно протягивается невидимая нить. Соединяет нас, крепнет, превращается в цепь, сковывая мое тело. Кажется, достаточно слабого рывка — и через секунду я буду в объятиях Стаса.
Что мне делать с этой больной связью?
Разорвать? Или сдаться? Согласиться на любые условия мужчины, одним взглядом подчинившего меня. Предать себя, лишь бы сгорать в его руках. Снова и снова…
Решение находится само собой. Совсем рядом, прямо в салоне джипа. Покидает пассажирское место, цокает каблучками, щебечет что-то каменному Стасу.
Он не реагирует. Держит зрительный контакт со мной. Словно в мозг мой ворваться пытается, душу вывернуть наизнанку. Вырвать сердце и себе забрать, как трофей.
Поздно. Уже сделал. Все это со мной.
Милана как бы невзначай поправляет ворот рубашки мужа, прикрывая его мощную шею, где этой ночью я оставила свои метки. Глубокие царапины, которые сложно не заметить.
Она все поняла. Не могла не догадаться. И сейчас заявляет свои законные права на мужа.
В этот же момент Глеб распахивает передо мной пассажирскую дверь рено. Говорит мне что-то ласково, приобнимает за талию, подталкивая в салон. Чмокает в щеку, и я не успеваю увернуться. Потому что все еще смотрю на Стаса.
Черный взгляд-выстрел летит в Глеба, убивает наповал, с особой жестокостью, — и возвращается ко мне, прищуриваясь.
Выдерживаю нашу зрительную схватку. Ровно до того момента, пока не разрываю ее сама. Чуть приподнимаю подбородок, вкладываю ладонь в руку Глеба — и сажусь в машину.
Некоторое время чувствую тяжелый взгляд, готовый подорвать наш автомобиль. Но потом слышу рев двигателя. И понимаю, что джип сорвался с места и умчался прочь на полной скорости.
Теперь точно все кончено.
Дожидаюсь, пока Глеб заведет машину, и, не глядя на него, твердо произношу:
— Мы разводимся.
***
Дома собираю вещи на автопилоте. Ничего не чувствую. Зато и не реву. Высохли слезы.
Не вникаю в надоедливый гул, что звучит над ухом. Меняются слова и интонации, а мне все равно. Игнорирую.
Делаю однотипные движения: достаю из шкафа часть своей одежды, сколько унести могу, бросаю на кровать, возвращаюсь. Это немного отвлекает и успокаивает.
Продолжаю, не меняя траектории. Словно робот, пустой внутри и железный снаружи. Правда, я только начинаю обрастать сталью.
— Алисонька, посмотри на меня! — повышает голос муж.
Берет меня за плечи и притягивает к себе.
— Убери руки, Глеб, — приказываю равнодушно.
Слушается, позволяет мне высвободиться и продолжить собирать вещи. Но сам не уходит.
— Неужели ты готова все разрушить? — кричит мне. — Шесть лет вместе! Три из них — в официальном браке. И ты вот так просто на все наплюешь?
Разворачиваюсь, готовая уничтожить его одним лишь взглядом.
— Не смей перекладывать на меня вину! — тычу пальцем в его накачанную грудь. — Ты первый предал меня!
— Ты о Саше? — выдыхает с кривой ухмылкой, имея ввиду свои «сборы». — Боже, Алиса, ну ты же взрослая женщина! — закатывает глаза.
Отступаю назад и ошеломленно смотрю на Глеба. Он ведь и не раскаивается даже!
— Признаю, оступился! — поднимает руки, выставляя их ладонями вперед. — Но для меня это ровным счетом ничего не значит. На таких, как Саша, не женятся. Их используют. Для здоровья.
Больно слышать, невозможно принять. Но… Отчасти Глеб прав. По поводу любовниц и их роли в жизни женатого мужчины. Редко такие отношения переходят на следующий уровень. Именно поэтому я и порвала со Стасом. Ничего серьезного. Так, здоровье поправить.
— Я же тебя люблю, Алиса, очень, — неожиданно мягко шепчет Глеб.
Нахожу чемодан, кидаю рядом с горой одежды и раскрываю. В последний раз мне он был нужен, когда мы с Глебом в отпуск ездили. Больше, чем полгода назад. Тогда я была уверена, что по-настоящему счастлива. Но хрупкая иллюзия не выдержала испытания временем и трудностями.
— Хм, а теперь головой своей подумай, — неожиданно муж переходит на жесткий тон. — Куда пойдешь? У тебя нет ни жилья, ни зарплаты нормальной. Я тебя обеспечивал, все давал. Твои гребаные эко оплачивал, — выплевывает ядовито. — Нормальные жены футболистов сумочки последней коллекции просят и уикенд на морях, а тебе ребенка подавай! Дура!
— Глеб, ну вот и зачем я тебе такая? Ненормальная? — прикрываю глаза обреченно. — Отпусти…
— Люблю потому что! — вспыхивает он и подходит ближе. — Красивая, фигуристая, сексуальная, такой зажигалкой была, когда познакомились. Все ребята мне завидовали. И в постели огонь. Вот где это все? — ведет ладонью по талии. — Нечего меня Сашей попрекать. Фигня это. Покажи мне мужика, который не изменяет. Но семья — это другое, — произносит нежнее. — Неприкосновенное. Ты — моя семья, Алисонька.
Обнимает сильными руками, не позволяя сделать вдох, покрывает лицо поцелуями, пытается ворваться в мои крепко стиснутые губы. Но не вызывает ничего, кроме отвращения. Чувства к мужу умирали постепенно, на протяжении последних месяцев. А его измена подвела черту.
— Нет, Глеб. Больше нет.
Дергаюсь в стальной хватке. Раздражаюсь. И в момент, когда требовательный язык проводит между моих губ, пытаясь прорвать оборону, я со всей дури бью Глеба коленом в пах. Как он сам учил меня когда-то на тренировках по самообороне. Ничего, Саша потом «пожалеет»…
Толкаю мужа, пока он морщится, сгибается пополам и дышит тяжело.
— Знаешь что, хорош жертву из себя строить! — рявкает хрипло. — Сама виновата! Весь мозг мне со своими детьми выела. Полгода дотронуться до тебя нельзя было. Я мужик все-таки. С потребностями.
— Я подыхала под гормонами! — всхлипываю я, но тут же беру себя в руки. — Да пошел ты, мужик, — бросаю холодно.
Повисает напряженная пауза, но я наоборот наслаждаюсь тишиной. Надеюсь, Глеб все понял и теперь оставит меня в покое.