Двойня для босса. Стерильные чувства
Шрифт:
— Себе? — прищуриваюсь, пытаясь «прочитать» его. — Это не игрушка, Глеб. И не дизайнерская сумочка.
— Ну, нам, — муж опускает взгляд и после паузы признается. — Я все равно тебе его дать не в состоянии.
— Что? — сглатываю нервно.
— Я бесплоден, Алисонька, — выдает еле слышно. — Ты меня когда к Андрееву потащила, там на первом же анализе все и вскрылось. И подвижность хреновая оказалась, и морфология. Вроде бы немного ослабленных «головастиков» можно было «выловить». Но с каждым тестом становилось все хуже и хуже. Я уже и от допинга на матчах отказался, и все равно не спасло…
Чувствую, что Глебу неприятно признавать свою несостоятельность. Через себя переступает, гордость свою топчет, в жертву приносит. Но слишком поздно. После всех перенесенных мною страданий, кажется, я окончательно очерствела.
Сейчас меня интересует лишь один вопрос: «За что?».
— Почему ты не говорил мне? — всхлипываю я. — Почему меня обвинял? Зачем делал мне больно все это время?
— Да ты бы бросила меня сразу же! — рявкает в отчаянии. — На хрена тебе мужик недоделанный? Тем более, когда ты так детей желала. Бредила беременностью. А я не хотел тебя терять, слышишь? Нужна ты мне! Помешался на тебе с нашей первой встречи, — выкрикивает с надрывом. — Не мог допустить, чтобы ты ушла. А ты бы иначе не поступила!
— Боже, Глеб, за столько лет ты меня так и не узнал…
Прикрываю глаза, выпуская горячие слезы, что текут по щекам. Я любила Глеба. Своего первого мужчину. Любила всем сердцем. В радости и горе. Не оставила бы, не такой я человек. Как можно было не видеть этого?
— Я ведь старался! Ради тебя старался! — настаивает на своем Глеб, потому что не слышит меня, как обычно. — Уговорил Андреева ЭКО провести, хоть каких-то «живчиков» выловить и в пробирке оплодотворение «провернуть»! Шансы-то явно выше, если искусственно «помочь»! Первое ЭКО он согласился только в естественном цикле провести, без гормонов, чтобы тебя не напрягать сильно. Но, блин. Какие там шансы были с одной яйцеклеткой! Убедил на вторую попытку. Скольких сил это мне стоило! Ну, и денег тоже. В итоге, все равно мимо!
— Почему не остановился? — не сдерживаю рыданий. — Ты же видел, как мне плохо было? Зачем на третье ЭКО отправил? Тебе настолько плевать на меня?
— Когда последний анализ мой пришел, совсем плохой, почти по нулям, я понял, что «своими силами» точно не получится. И я… — мучительная пауза, после которой следует ужасная правда. — Я решился на донора… Ради нас…
— Что-о? — вырываю ладонь из его хватки. — Глеб! — хочу подняться на кровати, но катетер больно упирается в вену. — А почему бы просто меня под кого-нибудь не подложить было? Дешево и «для здоровья» полезно. «Ради нас»?
— Ну, с этим ты и сама прекрасно справилась, — цедит сквозь зубы, а в бесцветных глазах вспыхивает опасный огонек.
Аккуратно отодвигаюсь на противоположный край постели, насколько могу. Лишь бы оказаться как можно дальше от непредсказуемого зверя.
— Кто должен был стать донором? — спрашиваю, но все еще не могу принять абсурдность ситуации. — Я ведь не подписывала согласие, значит, Андреев не имел права взять биологический материал из базы клиники. Там строгий учет ведется! — размышляю вслух. — Так кто, Глеб? Дружок твой? — выплевываю сквозь слезы. — Или вся футбольная команда? Чтоб наверняка.
— Хватит! Заткнись! — рычит Глеб, нависает надо мной, а я невольно вжимаюсь в подушку. — Мне тяжело далось это решение, ясно? И я не знаю, кто донором должен был быть! Андреев мутил что-то сам, скрывал от меня. Я лишь результат анализа того чувака видел. Тот самый, идеальный, что я тебе показывал вместо своего. Третье ЭКО сто процентов бы получилось, если бы ты не выпендрилась!
Давлюсь слезами обиды. Глеб протягивает руку, чтобы погладить меня по голове, но я демонстративно уворачиваюсь.
— Ты готов был всю жизнь воспитывать чужого ребенка? — сипло выдаю. — Вместо того, чтобы признаться мне во всем?
— Я и сейчас готов, Алисонька, — удивляет меня смелым заявлением. — Серьезно. Возвращайся ко мне. Обеспечу всем необходимым, родишь быстренько. И будем жить, как раньше…
— Нет, Глеб, это невозможно, — чеканю уверенно.
Не вернусь! Не смогу в глаза мужу смотреть, зная, что он сделал. Буду постоянно подвоха от него ожидать. Но главное: я больше не люблю Глеба. Выбросила из сердца и на ключ его закрыла.
— Дура, загнешься без меня! Еще и с прицепом! — орет муж, срываясь.
Мысленно прощаюсь с жизнью, импульсивно прикрывая рукой живот, и зажмуриваюсь. Однако скрип открываемых дверей дает мне надежду.
— Выйдите отсюда немедленно, — приказывает Ильин стальным тоном и повторяет. — Вон! Иначе вызову охрану!
Глеб выпрямляется, отстраняясь от меня и позволяя выдохнуть с облегчением. Несколько секунд уничтожает меня взглядом.
— Не отступлю! Моей опять будешь! — чуть слышно угрожает.
Сжимает руки в кулаки и разворачивается, направляясь к выходу.
— Не пускайте его больше, пожалуйста, — жалобно прошу доктора, как только за Глебом захлопывается дверь. — Он совсем не «папочка». И мы разводимся, — объясняю сбивчиво.
Ильин кивает, некоторое время сканирует меня, а потом смягчается в лице.
— Извините, я не знал о ваших сложных отношениях с мужем. Он говорил совсем другое. Впредь буду советоваться с вами прежде, чем пускать посетителей, — убеждает меня и добавяет приободряюще. — Так, успокаиваемся! И идем на узи. Вам сейчас о другом думать нужно. Покой, доброе расположение духа и хорошее настроение — вот ваши основные задачи. Об остальном позаботится медперсонал больницы.
В палате неожиданно появляется медсестра, отключает капельницу, снимает катетер и помогает мне встать. Сопровождает в узи-кабинет, куда с нами заходит и Ильин.
Саму процедуру проводит другой врач: пышная женщина в очках. Она немногословна. В давящей тишине елозит датчиком по моему животу, проверяет какие-то показатели, что-то тихо бросает моему врачу. В свою очередь, Ильин выдает лишь многозначительное «угу».
Почти впадаю в панику, но вспоминаю его «наказ» и подавляю пагубные эмоции. О другом надо думать! И не нервничать!