Двуликий бог. Книга 2
Шрифт:
— Это… Это ребёнок? — собравшись с мыслями, выпалила я. — Твой ребёнок пожирает меня изнутри? Разве такое возможно?.. — о нет, я не могла в это поверить. Мне и в голову подобное не могло прийти. Зачем бы неразумному малышу понадобилось губить свою мать? Или даже силе, в нём заключённой? Нет, всё это не имело смысла.
— Я не могу знать. Моя собственная сила пробудилась во мне в осознанном возрасте. И я… Не думал, что такое бывает. Что эта сила может зародиться вместе с ним с самого начала, неуёмная и неподвластная… Если только… — Локи осёкся. Осёкся так красноречиво, что всё внутри меня похолодело. Он отвернулся, не смотрел на меня, но я всё поняла, расслышала в его предательски дрогнувшем и затихшем голосе. Страшное сомнение,
— Если только что?.. — повелитель вдохнул через нос, закусил губу. Он молчал. Всё ещё не смотрел и молчал, а лицо стало белее полотна. Я покачала головой, сжала дрогнувшие губы, перевела дыхание. — Если только это не одно из хтонических чудовищ, какими были твои предыдущие дети?.. — Локи стиснул кулаки с такой силой, что ногти впились в плоть. Я знала, что причинила ему боль своим вопросом, но не могла не задать его вслух. Правда вскрылась, спустя несколько лет. Неуязвимый и непоколебимый бог лукавства был унижен и осмеян судьбой. Оказывается, что-то его всё-таки ранило. Оказывается, отпрыски от первой жены что-то значили для него, отзывались болью и страхом. Тем самым глубинным страхом так никогда и не узнать настоящей семьи, не получить продолжения в наследниках, рождённых по образу и подобию.
Бог обмана не ответил. Он всё так же молчал и смотрел невидящим взглядом в огонь. На нём не было лица, и я не помнила, видела ли его прежде таким уязвлённым. Что козни Брокка или предубеждения асов тому, кто пережил подобное? Рождение зверей, вместо долгожданных детей, осознание, что самая важная часть тебя вылилась в пронзительно уродливое отражение твоей глубинной сущности? Той, которую ты сдерживал и отрицал, презирал и ненавидел? Какая злая насмешка, жестокое напоминание… Ясной, как воды источника Урд, стала причина расставания с первой женой и семьёй, безразличие к участи первенцев. Если он чего-то и хотел, то больше никогда не видеть их, не вспоминать этого позора.
— Не равняй чистокровную богиню с оборотнем и колдуньей, — сжалившись, произнесла я, пересела ближе к окаменевшему супругу. Он медленно повернул голову на звук моего голоса, точно околдованный, приоткрыл губы, но так ничего и не сказал. — Ты совершил ошибку и поплатился за свой выбор. Но не надо думать, что так будет всегда. Я не гримтурсенка, Локи. Так что не смей сомневаться, даже думать об этом, иначе ты обидишь меня, — голос, в начале оказавшийся непреднамеренно холодным, даже резким, к концу оттаял, потеплел. Я накрыла тонкими пальчиками его ладонь, обратила на двуликого бога взгляд из-под светлых ресниц. Он улыбнулся, но глаза его блестели нездоровым образом, точно его лихорадило. Мелкая дрожь и правда коснулась его рук, объяла плечи.
— Тебе надо отдохнуть, — после долгого молчания произнёс он, совладав с побелевшими губами, исказившими красивое лицо. Локи поднялся на ноги и помог мне встать, проводил в постель, но не остался, несмотря на мои уговоры. Я понимала, что зашла слишком далеко, затронула то, чем он не хотел делиться ни с кем, даже с теми, кого любил. Я всколыхнула в нём воспоминания, от которых он страстно желал отречься, сама не зная зачем. Видимо, его подозрение ранило меня подобно подлому удару, нанесённому со спины. Ведь эта боль была у нас одна на двоих. Я не стала ни первой, ни единственной в его жизни. Как бы я ни старалась не думать и не бередить старые раны, сердце моё сжималось каждый раз, когда с губ его срывалось упоминание первой семьи. И это уже никак нельзя было исправить.
Глава 14
С того дня мы больше не говорили о детях Локи, старались даже не вспоминать о них. Каждый из нас чувствовал себя виноватым, а потому мы очень быстро стёрли подобные сомнения из своих мыслей и снова были неразлучны. Я чувствовала себя лучше. Каждый вечер бог огня входил в мои покои и исцелял меня, перенимая неуправляемую силу своего ребёнка,
Тем утром солнце едва пробивалось сквозь мутную дрожащую дымку, объявшую Асгард, отчего его свет становился рассеянным, а новый день — несколько зловещим. Он не был ясным и не был пасмурным, не был свежим и не был душным, и я испытывала смутное беспокойство. Должно быть, я с головой погрузилась бы в свои недобрые предчувствия, если бы не Локи, сидевший рядом и развлекавший меня многочисленными весёлыми историями. Приключений у бога лукавства было не счесть, и он так заразительно смеялся, то и дело прерывая рассказ, что я не сумела удержаться, рассмеялась тоже. Я обратила внимание, что в отличие от меня беспечный ас мог похвастаться прекрасным расположением духа. Что ж, это было к лучшему.
Я переспрашивала у него имя противника, когда воздух точно вырвали из груди, и тянущая ноющая боль разлилась внизу живота, затем пронзила поясницу. Я согнулась, раскрыв губы, обняла ладонями живот, медленно выдохнула через рот, чуть выждав, сумела нормально вдохнуть. Мне уже доводилось испытывать нечто подобное в последний месяц, но в этот раз ощущение многократно усилилось, и мне понадобилось довольно много времени, чтобы прийти в себя, суметь распрямиться.
— Сигюн?.. — Локи обеспокоенно склонился ко мне, коснулся тёплой ладонью плеча, заглянул в лицо взволнованными золотистыми глазами. Я не сразу сумела ответить ему, потому что выравнивала дыхание. Горький жизненный опыт научил меня справляться с самой разной болью. Я никогда не забывала, что в трудные моменты важнее всего было дышать и осознанно расслабляться. Дышать, как бы больно ни было, даже если агония скрутила тебя по рукам и ногам. К счастью, этому минутному помутнению было далеко до истинной агонии.
— Всё в порядке, — пролепетала я, слабо улыбнувшись, — уже прошло… — я снова наполнила грудь воздухом и расправила плечи, подняла голову. Повелитель смотрел на меня с недоверием, должно быть, читал меня по бледности лица. Я опустила прохладные пальцы на его ладонь в успокаивающем жесте, улыбнулась снова, уже более уверенно, и закончила свой вопрос. Мы вернулись к беседе и некоторое время меня ничто не беспокоило. Затем вспышка боли повторилась снова. В этот раз я была к ней готова и не показала виду, только незаметно поморщилась. Я сомневалась в своих догадках и не хотела раньше времени поднимать шум в золотом чертоге, решила подождать, тем более, что я была не одна, и рядом с Локи мне нечего было бояться.
Мы отдыхали на веранде моих покоев, устроившись на широких тёплых подушках, пили воду. На расстоянии вытянутой руки стояло крепкое дорогое вино, но, точно что-то предчувствуя, бог обмана не прикасался к нему. Я слушала его и посмеивалась, нежась в объятиях любимого аса, и счастье моё было безгранично. Его омрачали только волны боли, накрывавшие моё тело через определённые промежутки времени, становившиеся всё более частыми. Однако неприятные ощущения были кратковременными, а я научилась быть выносливой, и мы провели вместе день, сменяя трапезу на новый рассказ, а его — на следующую трапезу, прежде чем стихийная боль набрала такую силу, что сумела вырвать судорожный вздох из моей груди. Овладев мной снова, она уже почти не прекращалась, и я ощутила, как похолодели руки, улыбка сползла с моего лица, тело покачнулось. Обратив рассеянный взор вниз, я заметила, что край платья и ткань подушек потемнели от влаги.