Двуликий бог. Книга 2

Кайли Мэл

Я не понимала, плакать мне или смеяться. Мир перевернулся. Нанна оправдывала Локи! Да если бы Бальдр услышал наш разговор, он поседел бы на месте! Моя госпожа, казалось, и сама осознавала это, по крайней мере, сидела, не поднимая ресниц и покраснев, словно алая заря. Я молчала, совершенно растерявшись и не зная, что сказать. Только лишний раз убедилась, что Нарви и правда ничего не делает без причины. Наконец, собравшись с духом, я попросила мать оставить меня одну. Столько мыслей и сомнений вилось в голове, что мне необходимо было с ними разобраться. Самой. В тишине. Долгое время я провела в одиночестве у журчавшего и грохотавшего ручья, погрузив кончики пальцев в ледяную воду и совсем не замечая холода.

А

на закате солнца, к бесконечному удивлению отца, я попросила его выделить двух-трёх стражников, чтобы они проводили нас с Идой в золотой чертог. На несколько мгновений Бальдр потерял дар речи, застыл, как стоял, с приоткрытым ртом. Миловидное личико сопровождавшей меня служанки выдавало недоверие не меньшее. Я не простила Локи, однако признание матери помогло мне иначе взглянуть на всё произошедшее. Я совершала ошибку, отвернувшись от своего господина, страшную непростительную ошибку. И поплатиться за неё могла не я одна, но и все те, кого я любила. Пришло время взяться за ум, чтобы не допустить этого, исправить содеянное.

Признаться, дало о себе знать ещё одно немаловажное обстоятельство. После захода солнца я ощутила боль. Знакомую тянущую боль, которая то затихала, то вновь давала о себе знать. Я вдруг ощутила с пронзительной ясностью, что подходит мой срок. И я должна оказаться в пламенных палатах, когда это произойдёт. Лекари бога света не спускали с меня глаз и заботились обо мне должным образом, я не позволила бы себе их в чём-нибудь упрекнуть, но разве я могла доверить себя и своё дитя чьим-то иным рукам, кроме как родным рукам Хельги? Разве могла допустить, чтобы наследник бога огня родился вне его чертога? Пришло время вернуться домой.

Бальдр просил меня остаться, убеждал одуматься и повременить с возвращением во владения бога обмана. Не то чтобы отец давил или настаивал, однако слова подбирал очень точные и убедительные. Он предлагал моему ребёнку родиться в спокойствии и стабильности, защищённым от любых напастей и неожиданностей, а уже после, если понадобится, войти в золотой чертог с ним на руках. Я не спорила и улыбалась, понимая, однако, что это решительно невозможно, что Локи, вероятно, и не примет под свой кров ребёнка, которого сразу при рождении не признал законным. Да и к чему наносить ему такое оскорбление, нашёптанное Бальдром, даже если отец и не желал никому зла? Я поблагодарила бога весны за заботу, за доброту и покровительство, но всё же покинула дворец, с нежностью распрощавшись с ним и особенно с матерью.

Первые звёзды зажглись на ночном небосклоне, сияя глазами ушедших богов и героев, когда доверенные воины отца передали нас с Идой в руки привратников бога огня. Знакомые стражники приняли меня с почтением, едва ли не с трепетом, и я сумела немного успокоиться. Признаться, я побаивалась, что им может быть приказано выставить нежеланную госпожу вон при первой же встрече, однако этого не произошло. То ли Локи сменил гнев на милость, то ли страстно жаждал своё нерождённое дитя, но в его чертоге я оказалась желанной гостьей. Наше возвращение вызвало переполох в пламенных палатах. Казалось, все слуги во главе с Мией и Хельгой собрались в центральном зале, чтобы встретить нас. Я ощутила, как покраснела, как губы сами собой сложились в смущённую и счастливую улыбку. Искреннюю — в первый раз за долгое время.

Словно из ниоткуда вынырнул сын — взволнованный и бледный, с блестящими неподдельной радостью глазами. Он бережно обнял меня, обдавая сладостным запахом родного дома, затем припал к моим рукам, целуя тыльную сторону ладоней. Сердце дрогнуло, когда я взглянула на любимого сына, склонившегося передо мной, рассыпавшего по плечам курчавые рыжие волосы. И в то же время какая-то неведомая сила обратила мой взор поверх его головы, туда, где у заграждения на втором

ярусе стоял Локи, скрестив руки на груди. На миг наши взгляды пересеклись, и меня обожгло безразличием, от которого в животе похолодело. По крайней мере, так мне показалось. Трудно было разгадать сосредоточенный, серьёзный, хмурый взгляд супруга. Затем повелитель развернулся — густые огненные волосы взметнулись в полумраке, отражая свет факелов — и отправился прочь.

— Госпожа? — обеспокоенный голос Нарви заставил меня очнуться, опустить голову, посмотреть на него. Что-то уловив, сын оглянулся, проследил направление моего взгляда, но ничего не увидел. Взволнованные тёмные глаза снова устремились на меня. Я слабо улыбнулась уголками губ и потрепала его по волосам, словно ничего не произошло.

— Всё в порядке, сынок, — я провела ладонью по тёплой щеке — уже чуть колючей — и поняла, что он вырос. Юный господин подал мне руку, и я с радостью оперлась на него. Уже не первый день меня одолевала мучительная слабость, а боль, проснувшаяся минувшим днём, продолжала нарастать. — Время позднее, и я очень устала. Мия, надеюсь, мои покои готовы? — сообразительная служанка немедля заверила меня, что всё в огненном чертоге с самого начала было готово к моему возвращению. — Славно. Ты и Хельга следуйте за мной, мне понадобится ваша помощь. Увидимся утром, Нарви. Я желаю тебе крепкого сна, — я поцеловала сына, и мы разошлись.

Первая ночь в чертоге двуликого бога выдалась беспокойной. Побеседовав с Мией и Хельгой, я осталась одна, легла в постель, но так и не сумела сомкнуть глаз. Духота, оставшаяся после знойного солнечного дня, давила, не давала дышать. Мне казалось, я вся мокрая от жары, волосы слиплись, лезли в лицо, рождая раздражение. Под утро выяснилось, что не только тяжёлое тепло Соль тому причиной. Я горела. Не знаю, пробудился ли во мне наследник бога огня, предвкушая появление на свет, или сказалось переутомление и потрясение, но с первыми лучами солнца я не сумела подняться на ноги. И, к моему удивлению, я слегла на несколько дней. Всё это время Хельга была рядом.

Нечто странное творилось со мной: казалось, срок подошёл, казалось, я всё сильнее испытывала знакомую боль схваток, однако не могла избавиться от бремени, поскольку роды не начинались. Я стремительно теряла силы, а внимание и забота Хельги оставались тем немногим, что помогало мне держаться. Я не хотела есть, а потому находчивая лекарь поила меня целебными настоями трав, чтобы хоть немного поддержать иссякающие силы несчастной госпожи. Значительную часть дня я спала, однако мой чуткий тревожный сон никогда не позволял мне забыться до конца и отдохнуть так, как я в том нуждалась. Сквозь полубред-полудрёму я различала голоса лекаря, слуг, нежные прикосновения сына и ещё… Его. Руки Локи не были нежными, скорее властными, их движения приводили меня в бессознательный ужас. Однако я не могла сказать об этом.

В конце концов, моё неясное недомогание растянулось так, что стало представлять опасность для жизни как матери, так и ребёнка. Поколебавшись, Хельга приняла решение поспособствовать природе в нелёгком деле сотворения новой жизни. Она влила в мои губы горячий отвар — очень горький и пахучий, который заставила выпить до последней капли. В первые минуты мне показалось, что лекарь захотела отравить меня: столь многократно усилилась боль в животе, что перед глазами заплясали вспыхивающие и гаснущие пятна. Благодаря её чарам, с самого утра я пребывала в частичном беспамятстве, но всё так же ощущала пронзительную боль и пульсирующий жар и лишь постанывала от беспомощности. Всем окружающим — и даже мне — становилось ясным, как день, что лёгкими грядущие роды не станут. И я боялась. Каждую минуту боялась, что потеряю драгоценного ребёнка, которого злодейка-судьба и без того дважды пыталась погубить.