Двуликий Янус
Шрифт:
– Да у тебя жар, малыш – покачал головой Янус.
– Ты не помнишь меня? – спросил я, когда бог помог мне улечься на мягкую траву под сенью раскидистого дерева. – Я Анхель. Сын Анны. И ты обещал моей маме, что позаботишься обо мне.
– А-а-а… – улыбнулся мне Янус. – Маленький Ангел! Я просто не узнал тебя. У тебя все лицо грязью забрызгано, – он поднялся и добавил: – Если я обещал, то обязательно исполню свое обещание.
– Я тебе верю, – сказал я тихо, глядя на парящего на травой белокрылого бога.
========== Глава 9 ==========
Я немного поел хлеба, оставленного мне Янусом, и стал ждать его возвращения.
К тому времени небо потемнело, а лес превратился в огромное черное чудовище с множеством щупалец. Я старался не смотреть в его сторону, боясь увидеть в темноте светящиеся глаза. Моя голова горела огнем, а тело сотрясалось от озноба. Видимо, мое путешествие под дождем и по болотам не прошло без последствий.
Я укрывался курткой, стараясь согреться и думать о хорошем. Например, о маме и ее вкусных пирогах с рыбой. Еще о Йоське, который лучше всех играл в мяч, поэтому я всегда старался быть с ним в одной команде. О ребе Матвее и о его рассказах о боге и ангелах. Еще вспоминал школьную учительницу госпожу Хельгу. Она так вдохновенно читала стихи на праздниках, что мне казалось, будто я вижу настоящее кино. И конечно, я вспоминал выступление Януса. Перед моими воспаленными болезнью глазами летали белые голуби, а желтый попугай Карлуша смешно танцевал под веселую музыку. Моя голова вдруг стала очень тяжелой, и я, выронив из руки флягу с водой, провалился в сон.
Мне снился цирк. Я стою посредине манежа. На мне пестрый костюм и рыжий парик. Вместо носа – красный шарик. Я смотрю на притихший зал и с радостью вижу в нем знакомые лица. Вот ребе Матвей. Вот госпожа Хельга. Вот тетя Роза с дядей Аароном. Вот пекарь дядя Самсон, а рядом с ним его жена тетя Аза и сыновья Авраам и Мойша. Авраам, как всегда, завидует мне и строит противные рожицы.
А вот мама и папа… Они гордятся мой. Я вижу мамину улыбку и одобряющий кивок отца. Я поворачиваю голову к оркестру и машу рукой дирижеру. Он взмахивает палочкой, и… я просыпаюсь, словно от толчка.
С другой стороны поляны послышалось шуршание травы и приглушенные голоса. Я трудом приподнялся на локтях и стал, на всякий случай, отползать в ближайшие кусты.
– Tu n'as rien m^el'es, ch'eri? (Ты ничего не перепутал, милый?) – тихо пискнул тоненький голос.
– Non! Je me souviens, qui l'a laiss'e l`a, Cheri! (Нет! Я точно помню, что оставил его тут, Шери!) – ответил ему другой шепотом.
– Я вообще не понимаю, к чему все эти тайны? – разорвал тишину низкий бас, и из темноты леса вышла огромная фигура с двумя головами.
– Влад! – шикнул на него второй голос. – Мы должны быть осторожными! Ты ведь знаешь, что в комендантский час нельзя выходить из домов. Не то что из города!
– И вообще, mon cher! – снова пискнул тонкий голосок. – Ми очень р-р-рисковать! Он есть евр-р-рей! А за укрывательство евр-р-реей всех ждет смерть!
– Шери! Он ребенок! – возразил второй голос. – И к тому же он болен. Мы не можем его тут оставить. Представь, что с ним будет, если его найдут они!
– Отпр-р-равить его в гетто! – ответил ему тонкий голосок, раскатисто рыкая.
– Ты уверена, что он доживет до этого? – это было сказано намного громче других слов, и я сразу узнал, кому принадлежал этот голос.
– Янус! – попытался крикнуть я, но издал лишь неясный хрип и закашлялся.
– Я, кажется, его слышу! – прошептал Янус, и из тени леса показалась его тонкая фигурка. А вот обладательницу тонкого голоска Шери я не увидел.
Янус опустился передо мной на колени и, потрогав мой лоб, покачал головой:
– Chez lui la chaleur (У него жар), – сказал он почему-то двухголовому Владу, который так и остался стоять в темноте.
– Tu sais, mon cher, que je ne l'aime pas (Ты знаешь, милый, что мне это все не нравится), – пискнула одна голова, и великан снял со своего плеча малышку гномеллу. Она подошла ко мне смешной утиной походкой и потрогала мне лоб маленькой детской ручкой. – Дыши, – сказала она мне и прислонила к моей груди какую-то деревянную палку. – Je crains, c'est s'erieux (Боюсь это серьезно), – она посмотрела на Януса и покачала головой.