Двуногое всесилие
Шрифт:
Итог? Кто-то берет приемных, кто-то смиряется, а кому-то… кому-то нужна надежда. С давних пор, как мне с честным лицом прямо сейчас заливает Кладышева, существует закрытое женское общество неосапианток, которые эту самую надежду культивируют. Самым банальным образом — используя сперму своих партнеров и рассылая её ждущим адресатам. Как это вообще возможно? А вот так, Витя, возможно. Ты, конечно, как и любой мужик, этого не знаешь, так как все, включая товарища Молоко, будут молчать как убитые, но сперматозоиды неосапиантов крайне живучи. У криптидов еще живее, чем у адаптантов. Вообще звери, короче. Хоть суй в презерватив, завязывай на узелок и отправляй Почтой —
А у тебя Витя, там вообще нечто несусветное!
— Сколько? — мрачно спросил я, озирая этих… мошенниц, — Сколько, я спрашиваю?!
—…в литрах? — едва не довела меня до сердечного приступа товарищ Цао.
— Щто?!
— Ой, да подумаешь! — тут же фыркнула Кладышева, — Как будто тебе дело ес… Ой! Ой! Витяя! Поставь меня назад!
— И не подумаю, — пробурчал я, вставая с брюнеткой в охапку, — Вы из Вити дурака-то не делайте… Баки-то мне не забивайте, горлицы вы, специального опыления. То, что вы мою семенную жидкость половниками разливали, это вопрос, так сказать, бытовой. Прозаичный! Мы друг друга как облупленных знаем, так что вы бы так не боялись, будь дело только в этом! А ну колитесь!!! КТО?!
— В-в-витя, успокойся, — дрогнула голосом Юлька, — Не нервничай…
— Это Лариса Ивановна! — неожиданно пискнула уже ускакавшая в другой конец комнаты Янлинь, — Это она…!
— Рыжая? — я от удивления чуть свою психиатрессу не выронил, но успел перехватить крякнувшую брюнетку под пузо, — Нее… что-то здесь не клеится. Девочки, я ж сейчас перейду к допросу третьей степени…
Слабость у «чистых» есть. Благодаря высочайшей мозговой активности, они могут привыкнуть почти ко всему, даже к боли, сознательно купируя её импульсы, но это продукт долгих тренировок. А вот щекотка…
— Витя. Витя!! Не надо! Мы все скажем!
— Быстро!
— Да ты присядь! Подыши! Успокойся! Такое нельзя… Витяяяяяяяя!!!!!!
Действительно, вскоре пришлось сесть и успокоиться. Кладышева бы хрен сломалась, ей всё в радость, да и Янлинь стоик еще та, но вот Юлька, поняв, что я успокаиваться не собираюсь и в рыжую Ларису Ивановну не верю, сдалась сразу же, как только я протянул к ней много-много щупалец.
Да, действительно, виновата была именно рыжая гадкая Полушкина. Нет, она не залетела, отнюдь, но она, эта тощая свинота, была одним из главных идейных руководителей проекта «впрысни себе втихаря чужую сперму, авось родишь». Много лет. И, между ними, девочками, своих устремлений не скрывала совершенно. А среди девочек у нас, между прочим…
— Викуууууууусиииииик! — завыл сидящий в комнате с мягким полом я, долбясь головой об стенку, — Викусссссиииииииик!!!
Мой свет в оконце, единственное чистое существо, доброе и невинное, моя, буквально, младшая сестренка!!! Сучки! Заразы! Не прощуу!!
— Где эта рыжая чучундра?! — прохрипел я, вставая с пола, — Я её, сейчас, как кубик-рубик…!!!
Угрозу в жизнь претворить мне помешала женские солидарность, коварство и страх. Проще говоря, вся эта сцена была спланирована куда тщательнее, чем можно было предположить… за дверью ждала своего часа Цао Сюин. А она у нас не просто пожилая азиатская женщина со строгим лицом, но еще и пользователь способности, создающей идеальные изолирующие шары, в которые прекрасно помещается буйствующий субъект. В результате я два часа катался по собственной спальне, изрыгая ругательства и обещая всем отомстить, покарать и запомнить. Точнее, час сорок пять. Потом в комнату пустили Викусика.
Ну твою-то мать.
— Я не ребёнок!!! — с громким душераздирающим воплем,
— Я давно взрослая!!
— Могу за себя решать сама! Слышишь!
— А может! Всё получилось! Потому! Что я! Молодая!!
Я лишь похрюкивал, летая от стены к стене. Викуся где-то насобачилась отбивать мяч прямо как профессиональный спортсмен, от чего вот прямо ни секунды покоя у меня не было. Говорить было тоже как-то не с руки, потому что, когда орёт трехметровая девушка (беременная от тебя!!! Твою мать!!!) — мужики обычно молчат. Даже если тоже хочется орать.
— Эгоист! — я снова лечу в стенку. Не больно, не обидно, но очень кувыркательно. Слегка понимаю Палатенцо, которая иногда от меня получается экспресс курс кошки в стиральной машине.
Вообще да, я скотина и эгоист. Черствый и ничего не замечающий. Например того, что она, Викусик, высотой три метра и весом под две сотни килограммов. Что для неё парней её роста практически не существует, лишь пара-тройка имеются, но никаких чувств у неё не вызвали. Как и она у них. А теперь ей, дылде огромной, сейчас куча народу завидует до черноты в глазах! Она сама себе завидует, потому что еще не ощутила себя… не ощутила себя…
На этом месте шарик лопнул, Викусик промахнулась, а я, трансформировавшись в туманное человекоподобное облако викусикиных размеров, обнял эту… чуду, принявшись гладить по голове. Она тут же разрыдалась как маленькая девочка.
Тьфу ты…
Конечно, я эгоист. Ты права, Викусик. И Окалина-старшая тоже права, всеми жабрами своей заскорузлой от службы (не от крови) души. Я никогда не был киллером на службе у правительства, не был солдатом, да и не чувствую себя ими. Этот мир, пусть я в него и вжился, по-прежнему остается для меня чужим. Поэтому я и убежал. Спрятался. Раскидал всюду свои якоря. На тебя, на бабу Цао, на девчонок, даже на Салиновского. Плевать, что будет с другими, главное, чтобы вы оставались такими, какие есть, чтобы я мог обратно становиться собой после каждой очередной кровавой зарубы. На моё покусились — взбесился. Не на семенную жидкость, пусть её хоть разбрызгивают по всей стране, мужик есть фабрика по производству сперматозоидов, а на тебя, смешная большая девочка.
Как мы успокаивались, как аккуратно потом вылазили из разных щелей «преступницы», в которых записалась и сама баба Цао — это было достойно отдельного описания. Как меня обрабатывали, перед тем как показать саму рыжую негодяйку — так вообще повесть бы вышла, достойная пера Макиавелли. Но всё рано или поздно заканчивается. Никто не пострадал.
…ну, кроме моего мироощущения. Всё-таки узнать, что твоё сокровенное не смывают в ванне, а рассылают по всему городу, чтобы та или иная неосапиантка впрыснулась, скажем, после ужина… это мощно. Сразу чувствуешь себя дойным быком надежды.
Причем, за ужином в тот день я чуть не подавился. Только, понимаешь, начало отпускать, только потоптанная и помятая гармония в душе робко встала на дрожащие ножки, трясущейся рукой поправляя лифчик, как внезапно нагрянувшая в пустую голову мысль свела судорогой мышцы глотки, от чего я проглотил небольшую помидорку, тут же намертво вставшую у меня в глотке. Забыл, паникуя, что практически неуязвим, забыл, что могу превратиться в туман, начал перхать как самый обычный человек. Тут еще Кладышева, подскочив, устроила мне оральный фистинг, но догадалась тыкнуть в проклятую ягоду так, что та, всё-таки, провалилась в желудок. Откашлявшись, я дикими глазами посмотрел на Юльку, хрипя потревоженным горлом не вопрос, а кусок вопроса: