Двуногое всесилие
Шрифт:
— А мы и не люди, Витюша, — неожиданно слегка успокаивается взбешенная Довлатова, — И c этой меркой к нам не лезь. Всё! Будет у Викуси ребенок, будет он, может, похож на тебя, но это уже не твоё дело, понял?!
— Почему это не моё? — удивляюсь я, — Когда это я от него отказался, а, Ленусик-непоймусик? Потому что вы так решили, а? Так ты знаешь, как я отношусь к таким вот чужим решениям. И на что способен.
— Ты… — в глазах бывшего агента Кремля мелькает страх. Прямо видно, как у неё случается озарение по поводу кого и чего мы тут ведем спор. Я тот еще отморозок, с заслуженной репутацией, просто никогда никого из своих и пальцем не трогал. Эту конкретную Ленку трогал, конечно, причем отнюдь не пальцем и отнюдь не просто
— У каждого действия есть последствия, — говорю я, — Если вы их не принимаете в расчет — то вы сами себе злобные буратины. За каждым шприцом с «жижей» стоит мужик-неосапиант, который может спросить за своего ребенка. Или просто отнять. Ему, как и вам, дурочкам, будет глобально насрать на это ваше коллективное «нам нужнее». А я могу поступить еще хуже — забрать и Викусика тоже. У меня все девчонки делом заняты, на романтику не размениваются, а я такую жизнь этой девчонке могу организовать, что у вас, ведьм безбашенных, зубы лопаться от зависти начнут. Так что не буди во мне зверя.
То же мне, отважная защитница обездоленных женщин. Отчаянных, мать его, домохозяек. Вон делает вид, что это они, такие благородные и доверчивые, рассказали мне, надеясь на сочувствие и понимание, хотя даже ежу понятно — как стало ясно, что Викусик залетела, то сразу же обосрались, представив, что будет, если я узнаю. Женщины-женщины, коварство ваше имя… и больше никак.
Через полчаса напряженного молчания и нюханья отработки, мы вновь вернулись к этому вопросу. Более того, устроили безобразный срач с натянутыми аргументами, угрозами и посулами, но в конечном итоге победил я, предложив этой почти лысой стерве подумать — а что бы она сделала, если б у самой был ребенок, а папаша, узнав, просто спёр бы его себе? Типа не тот родитель, кто родил, а кто воспитал, так что иди, Ленуся, лесом, и соси там шишки у медведей. Тощая зараза бурчала, грозилась, говнилась и дулась, но потом очень нехотя выдавила из себя, что таки да, мужик вполне был бы в своем праве. Если б его, конечно, не закопали всем женским миром. На этом месте я противно заржал, пояснив, что женский мир держится на общем несчастье, но никак не на счастье, так что ограбь кто Викусика на детиночку — вряд ли вы, злые бабы, пойдете его возвращать. Нет, если прямо место укажут, то конечно, а если искать надо будет… Прям щас.
Такой сексистский выпад заставил Довлатову начать настолько бурно возражать, что «Зил» тормознул, а из кабины высунулся охреневший водила, у которого песок внезапно скандалить начал. Водила был послан в жопу раздухарившейся панкушкой, полез в бутылку, нахватал от девушки по морде и… дальше мы пошли пешком. Не угонять же машину, зачем нам внимание? Отойти чуток подальше, превратиться и полететь. Из Ленки утяжелитель для скорости, прямо вам скажу, хреноватый, но мы уже опытные, мы и земли нагрести можем, и булыжник какой подхватить.
На вопросы этического характера, касающиеся «надоенного» и распределенного, я решил положить тот орган, откуда и надаивали. Конечно, мою мужскую и заскорузлую душу теперь скребла Самая Главная Мысль — мол, а сколько меня в постели любили и сколько «доили», но ей я ходу решил не давать. Во-первых, потому что после того, как попал под трансформатор Валиаччи, стал куда раздражительнее из-за внутренних ощущений, во-вторых — мир и так на волоске висит.
Буквально. Комитеты сцепились, пусть и почти мирно. В правительстве пертурбации. В Европе и Америке жуткая истерия на тему «Мы все умрём! Сейчас прилетят советские супермонстры и за час превратят инфраструктуру городов в задницу!». Всё остальное? Прилагается. В этой каше никому не хочется разбираться. В КНР тоже не всё гладко с тех пор, как долбанный итальянец уничтожил ограничители. Что происходит во всех Зонах, кроме Дремучего — я и знать не хочу.
Ах да, самая мякотка. Причина, по которой еще где-то не рванул серьезный конфликт с танками, бомбами и уверениями в своей несомненной правоте.
«Дикари».
Почти полсотни лет неосапиантов эксплуатировали все, кто мог себе это позволить. Использовал на постоянной или временной основе, ограничивали, ставили эксперименты, принуждали. Разумеется, они бежали от такой жизни. Африка, Полинезия, Карибы, Австралия, да хоть Греция. Везде есть маленькие застрявшие во времени поселения, где люди предпочтут… не обращать внимания на пришельца, если он не желает им зла, а даже помогает. В последнем случае будут его укрывать, защищать, приносить продукты и вещи. А теперь, дамы и господа… ой, то есть товарищи и товарищихи, у всех этих «дикарей» появился шанс приехать в большой город к большому дяде, который им нередко снится, а потом выставить этому дяде счет за поломанную жизнь.
Сколько я завернул таких просителей о защите от дверей Окалины, чаще всего ломая им, дипломатично, правую руку… да и не припомню. Она их принимала в определенные часы, а дальше работал конвейер. Причем следующие видели и слышали, что происходит с предшественниками, но всё равно шли. Понимаю, надо было домой увезти хоть что-нибудь.
— О, Вить, гляди, — привлекает моё внимание Ленка, — Мужик машину толкает! Давай на нем линзы проверим?
Вовремя это она.
Вываливаемся с Довлатовой из лесополосы, невозмутимые как грибники. Я, молодой здоровенный громила, полностью лысый (побрили для маскировки), да и эта… с «бобриком». Худые, морды наглые, неформалы как есть. Но чего мужику с заглохшим 412-ым бояться? Наоборот, рад как родным, особенно мне. Улыбаюсь, гляжу ему в глаза, стараясь заметить, не дёрнется ли он от начального прихода моей экспатии. Нет, не дергается. Оживленно жестикулирует, приглашая меня к заду собственного ведра, объясняет, где допустил недочет на ежедневной профилактике, щерится прокуренными зубами. Линзы в глазах работают, я безопасен. Хорошо.
Пока толкаю, мужик за рулем пытается задавать вопросы, на которые Довлатова, трусящая рядом с ним, врёт без всякой совести и повода. Ржавое ведро продолжает успешно проваливать гордое звание изделия советского автопрома, но против моей дури сдается где-то через километр. Мы с Довлатовой аккуратно грузимся в насмерть прокуренный салон, после чего с комфортом будем доставлены в Благовещенск, город экзотики, контрастов, да бесконечного разнообразия жуткой палёнки. Здесь бразды правления нашей опергруппой берет на себя Елена Довлатова как специалист по нахождению в сомнительных местах и ситуациях.
Не успеваю я моргнуть, как мы уже сидим в каком-то затхлом полуподвале, в атмосфере, состоящей из табачного дыма, запахов воблы и пива, общаясь при этом на сплошных матюгах с группой каких-то молодых ханыг, вообразивших себя бизнесменами, то есть, в простонародье, фарцовщиками. Эти мутные, но наивные ребята, только приехав в Благовещенск, уже благополучно расстались с большей частью своих денег, отдав их на закупку старшему товарищу, а теперь праздновали скорое обогащение, даже не подозревая, что их уже обули. История старая как мир, но, как мне шепнула на ухо Ленка — работающая настолько хорошо, что тут, в Благовещенске, даже есть некая полубандитская контора, промышляющая доставкой таких обманутых назад к папе с мамой, за вознаграждение, естественно.
Тем не менее, лучшей возможности вписаться в логику города, создав себе легенду пребывания, сложно было придумать. Вскоре после посещения этой «таверны», мы сидели в крошечном вонючем номере местной гостиницы для «своих», старательно пытаясь выблевать ту химозную водку, которую выпили в притоне. Наши сверхчеловеческий организмы, особенно Ленкин, почему-то не хотели отдавать эту заразу, несмотря на то что слизистые жгло чуть ли не огнем.
— Даже я такое не пила никогда, — синела скрюченная Ленка, сидящая в ванне в чем мать родила, — Как эти-то удержались?! Обычные ж… лююууууу…