Дядя самых честных правил 6
Шрифт:
— Вот так всегда, Константин Платонович. Несправедливо! Себе всё удовольствие забрали, хоть бы одного мне оставили.
— А ты не зевай в следующий раз. Мог бы и сообразить, зачем я перчатки снимаю.
Он только вздохнул в ответ, надулся ещё больше и ушёл на места для секундантов.
— Готовы?
Ответить мы не успели. Из-за деревьев послышался стук копыт, и на поляну выкатилась карета с вензелем Шереметевых на дверце. А через секунду из неё появился и сам глава рода, Пётр Борисович. Младший
— Судари, вынужден прервать поединок, — не мешкая, я подошёл к секундантам и отдал «громобой» Кижу, — продолжим чуть позже. И не смейте сбегать, я вернусь через пять минут.
Грушнивицкий пытался что-то вякнуть, но я его проигнорировал и быстрым шагом двинулся к старшему Шереметеву.
— Рад видеть вас, Пётр Борисович.
— Не могу сказать того же, — граф Шереметев буравил меня тяжёлым взглядом, — сударь Урусов. Вам не хватило убить одного моего сына, и вы решили застрелить второго?
Он призвал свой Талант, отчего эфирное поле вокруг прогнулось и задрожало. Могуч дядька, ничего не скажешь! Но я далеко уже не тот мальчик, которому требовалась помощь Марьи Алексевны. Мне даже призывать ничего не нужно — я это и есть мой Талант. Просто открываешь «шлюзы» внутри и даёшь собственной магии проявить себя.
От встречи двух Талантов эфир пошёл рябью, а между ними пролегла тонкая дрожащая граница. Я ничуть не уступал Шереметеву, и, судя по выражению лица, он это прекрасно понял.
— Кто вам это сказал?
— Нашлись добрые люди.
— Не стоит верить подобным доброхотам. Наоборот, Пётр Борисович. Я пытаюсь не допустить, чтобы его даже поцарапало. Выслушаете меня?
Шереметев притушил Талант, метнул взгляд на сына и кивнул.
— Говорите, Константин Платонович.
— Давайте пройдёмся, — я сделал приглашающий жест, — подальше от лишних ушей.
Мы неспешно двинулись вдоль опушки, шурша опавшими листьями. Трость в руках Шереметева раздражённо тыкалась в землю, оставляя за нами цепочку круглых следов, будто здесь прошёл диковинный одноногий зверь.
— Несколько дней назад, Пётр Борисович, случилась неприятная ситуация. Некая сударыня, моя ученица, оказалась втянута в знакомство с некой компанией офицеров. Они воспользовались неопытностью барышни и попытались вовлечь её в свои развлечения, совсем не подходящие для столь молодой особы.
— Лучше следить за своими ученицами надо, — зло буркнул граф.
— Ах, Пётр Борисович! Как вы правы! По странному стечению обстоятельств, в той компании оказался ваш сын.
Шереметев яростно уставился на меня, набычившись и сведя брови.
— И когда мой человек, — не обращая внимания на его гнев, я продолжал улыбаться, — вон он стоит, выручал беззащитную девушку,
— Из-за этого, — граф снова призвал Талант, — вы вызвали моего сына на дуэль?!
— Нет, дорогой Пётр Борисович, из-за этого ваш сын вызвал моего человека. Из-за этого я примчался сюда из Злобино, чтобы уладить проблему. Из-за этого мой человек пытался решить дело миром и принести извинения. Но друзья вашего сына настаивают на поединке, требуя крови.
Желваки на скулах Шереметева заходили туда-сюда. Он обернулся и пристальным взглядом обвёл офицеров, стоящих рядом с его сыном.
— Друзья, говорите… Сейчас я побеседую с этими «друзьями», и мы уладим все недоразумения.
— Не стоит, Пётр Борисович. Я уже вызвал их и буду стреляться с ними по очереди. Когда они выйдут из игры, поединок с вашим сыном не состоится из-за отсутствия секундантов.
— А не боитесь, что подстрелят вас и хитрый план полетит к чёрту?
— Если застрелят, меня это уже не будет волновать, — я рассмеялся, — и тогда хитрый план придётся придумывать вам.
Почти минуту Шереметев смотрел на меня, будто изучая.
— Вы опасный человек, Константин Платонович, и совершенно безжалостный.
— Что вы! У меня кроткий и отходчивый нрав, когда меня не задевают.
— Учту на будущее, — усмехнулся Шереметев. — Идёмте, я поговорю с сыном, пока вы занимаетесь этими «друзьями».
Вместе с графом я подошёл к месту дуэли.
— Отец! — молодой Шереметев кинулся к отцу. — Зачем ты приехал? Это моё дело. Ты обещал не вмешиваться в мою жизнь!
Тот что-то прошипел сквозь зубы, взял сына за локоть и потащил в сторону для разговора наедине. Офицеры, видя такой поворот событий, начали переглядываться и злобно зыркали то на меня, то на старшего Шереметева. Граф что-то высказывал сыну, сникшему и опустившего голову.
— Судари, прошу меня извинить за задержку, — я поклонился им. — Продолжим нашу дуэль?
На секунду в глазах Грушнивицкого промелькнул страх и злость. Кажется, его Талант почувствовал мою силу, когда я бодался со старшим Шереметевым.
— Продолжим?
Он кивнул, что-то шепнул прапорщику, и тот скривил губы.
— Где моё оружие? Ага, благодарю, Дмитрий Иванович.
— На позицию, судари! — громко выкрикнул Киж.
Я развернулся и двинулся к своему месту. Сейчас понаделаю дырок в этих типчиках военной наружности, разойдёмся с Шереметевым миром и поедем обратно. Убивать я их, положим, не буду. Прострелю руки, чтобы больше не шалили, и пусть живут дальше. Если выучат мой урок, может, даже возьмутся за ум и больше не будут устраивать подобных дуэлей.