Дядя самых честных правил 8
Шрифт:
— То есть вы в курсе дел вашей бывшей ложи, — я не смог сдержать улыбку.
— Да, самую малость. Буквально в общих чертах.
— Я так и понял.
Добрятников усмехнулся и продолжил:
— Недавно мне пришли интереснейшие известия, причём сразу из нескольких источников. — Он сделал многозначительное лицо. — Из столичной масонской ложи прислали настоятельные рекомендации: ни в коем случае не иметь с вами никаких дел, Константин Платонович.
— Совсем никаких?
— Желательно вовсе с вами не встречаться. А если избежать этого невозможно, быть обходительным и не отказывать в мелких одолжениях. Но больше —
— Какая хорошая новость, Пётр Петрович. Вы меня несказанно обрадовали.
Внимательно на меня посмотрев, Добрятников спросил:
— Откровенность за откровенность, Константин Платонович. Как вы этого добились? Честное слово, я никому не скажу и буду нем как могила. Я уже два дня спать не могу, всё гадая, за что вас так «любят» петербургские ложи. Умоляю, расскажите!
— Даже не знаю, как вам сказать, Пётр Петрович.
— Как есть, говорите как есть.
— Во время… ммм… последних событий в Петербурге… — Добрятников понимающе кивнул. — У меня случилось недопонимание с некоторыми членами масонской ложи.
— И вы их всех убили?
— Господь с вами, Пётр Петрович. Зачем мне убивать этих достойных сударей? Мы немного повздорили, но они остались живы. В основном.
— Ага, — Добрятников вздохнул, — в основном. Я так и думал. И после этого…
Он выжидающе уставился на меня.
— После этого я дал этим сударям обещание. Если они тронут моих близких, больше масонов в России не будет. От слова совсем.
Пётр Петрович почти минуту разглядывал меня, то щурясь, то вздыхая.
— Эк вы, Константин Платонович, однако. Своеобразный у вас стиль ведения переговоров.
— Зато эффективный, как вы можете видеть. Даже до вас дошла новость, что меня не следует трогать.
— Ну да, ну да. Это вы верно подметили.
— Пётр Петрович, я вам рассказал как на духу, не откажите и вы мне в ответной любезности.
— Для вас, Константин Платонович, всё что угодно.
— Не могли бы вы объяснить мне смысл Великого Делания. А то все, кто обещал мне поведать о нём, так и не сдержали обещание.
Добрятников пожевал губами и тихонько цыкнул языком.
— Ну у вас и вопросы, я скажу. Нет, — он выставил ладонь, — я не отказываюсь, Константин Платонович. Но, если честно, мне самому неясен этот вопрос. В бытность посвящения в масоны я интересовался вопросами Талантов, а не алхимии, и тему не изучал.
— Жаль.
— Погодите. Если уж вы хотите разобраться, то я помогу вам. У меня есть несколько знакомых, кто может пояснить смысл Делания. Сегодня же сяду писать им письма и постараюсь выяснить всё, что возможно. Кстати, мне тоже будет интересно разобраться в этом алхимическом процессе.
Закидывая эту удочку, я не особенно надеялся на успех. Но вдруг Добрятников и правда узнает что-то интересное? Будет крайне любопытно, что ему расскажут действующие масоны и станут ли они лгать, зная, что Пётр Петрович общается со мной.
На следующий день, уже под вечер, в усадьбу въехал запылённый экипаж. Откуда появился Бобров собственной персоной. Немного усталый, но радостный и улыбающийся.
— Костя, я прямо счастлив к тебе вырваться. Ей-богу, за эти дни при дворе устал больше, чем за полгода в Павлово.
— Так всё плохо?
—
— Делом, говоришь? Так и займись тем, что умеешь, — я подмигнул ему. — Ты же, если я правильно помню, помогал в решении деликатных ситуаций?
— Вроде того.
— Вот! Что тебе мешает подобное при дворе делать? Супруга намекнёт о твоих умениях, от заказов отбоя не будет.
— Да? А что, это мысль, — Бобров почесал в затылке, — надо попробовать. И благодарить за такое щедро будут, и начальника надо мной не поставят.
Идея Боброву так понравилась, что он тем же вечером написал Сашке письмо. Думаю, наша рыжая сумеет правильно оценить перспективы и шепнёт правильные слова в нужные уши. А пока шестерёнки закрутятся и Пётр понадобится в Петербурге, я съезжу с ним в Павлово и решу накопившиеся проблемы.
Глава 19
Павлово
Затягивать поездку не стоило, и на следующее утро мы выехали в Павлово. В сопровождение Камбов выделил два десятка опричников под командованием Светлячка. В принципе, такая охрана мне не требовалась, но для демонстрации силы могла пригодиться.
— Рассказывай, что у тебя там с соседями вышло, — попросил я Боброва в дороге. — Только по порядку, чтобы я всю картину увидел.
Бобров поморщился и почесал в затылке.
— Да, понимаешь, какое дело, я сам долго разобраться не мог, что происходит. Как с тобой случилась «неприятность», так валом пошли всякие мелкие проблемы с соседями. Помещики, которые раньше улыбались и звали в гости, вдруг стали наглеть. То отправят крестьян косить наши луга, то лес, который тоже наш, начинают рубить, то уголь жгут на нашей земле. А у меня под рукой всего десяток опричников, пока заметят безобразие, пока направлю туда людей, а убыток уже есть.
— Почему не послал за подкреплением к Камбову?
— Так опричники в Злобино нужнее были, там всё имение у тебя хотели отобрать. Я и не стал никого дёргать, решил справиться своими силами. Но с каждым днём ситуация всё хуже и хуже становилась. Ещё и разбой приключился: крестьяне на ярмарку поехали, так их ограбить пытались. Повезло, что я в это время с опричниками рядом оказался.
— Поймал разбойников?
Бобров покачал головой.
— Ушли в лес, едва мы появились.
— Нападения на само Павлово не было?
— Нет, обошлось. Но и без этого мелких пакостей набралось по горло, хорошо хоть до стрельбы не дошло. И знаешь, что обидно: вроде и убытки копеечные по отдельности, а всё вместе складывается в приличную сумму. А хуже всего, что замочные мастера… — Бобров щёлкнул пальцами, подбирая слово. — Как бы сказать, будто всё Павлово в трауре. Работают еле-еле, ходят как в воду опущенные. Слухи пошли, что продадут всех другому помещику. А тут ещё и купцы, что обычно в Павлово замки покупали, начали носом крутить. Словно их всех разом кто-то настропалил. Приехали, стали цены сбивать ниже обычных, чуть ли не в убыток пытались заставить торговать.