Дьявол на Утесе Спасения
Шрифт:
– Нет, не как мы, дорогая, – поправил вежливо Раймонд.
Сестра Мария вздрогнула:
– Флиты и их козы! Иногда мне кажется, что их трудно отличить друг от друга.
Вскоре Раймонд свалился в яму, на дне которой были ил и некоторое количество воды. Грязь засасывала и представляла собой опасность. Барахтаясь, задыхаясь, с отчаянной помощью Марии он выбрался на твердую почву и стоял, дрожа – сердитый, продрогший, промокший до нитки.
– Вчера этой проклятой штуки здесь не было, – он принялся
– Надо быть выше этого, дорогой, – ответила Мария страстно. – Мы будем бороться с этим, подчиним это себе! Когда-нибудь на Глории будет порядок.
Пока они решали, продолжать путь или нет, из-за северо-западного горизонта выкатился пузырь Красного Робундуса, и они смогли оценить ситуацию. Брюки цвета хаки Брата Раймонда и его белая рубашка оказались, конечно, грязными. Походный костюм Сестры Марии был едва ли чище.
Раймонд удрученно сказал:
– Я должен вернуться в бунгало и переодеться.
– Раймонд, у нас есть время?
– В таком виде я буду чувствовать себя среди флитов как дурак.
– Они даже не заметят.
– Ну что с ними поделаешь, – отрезал Раймонд.
– У нас нет времени, – решительно сказала Мария. – Инспектор бдит, а флиты каждый день мрут как мухи. Говорят, это наша вина – и, значит, конец Колонии Евангелистов. – Помолчав, она осторожно добавила: – Но помочь флитам надо не только поэтому.
– Я думаю, что в чистой одежде я произведу на них лучшее впечатление,
– сказал Раймонд нерешительно.
– Фу! Фиг их заботит чистая одежда, при их-то небрежности.
– Думаю, ты права.
Над юго-восточным горизонтом появилось маленькое желто-зеленое солнце.
– А вот и Урбан… Не было бы так темно, как в угольной яме, будь на небе три или четыре солнца сразу!
– Солнечный свет заставляет злаки расти, – сказала Мария сладким голосом.
Полчаса они шли вверх, затем остановились, чтобы перевести дыхание, и посмотрели в сторону Колонии, которую так любили. Семьдесят две тысячи душ жили на расчерченной на клетки зеленой равнине; там стояли ряды аккуратных белых домиков, чистеньких, свежевыкрашенных, с белоснежными занавесками на окнах, с газонами и палисадниками, полными тюльпанов, с огородами, где росли капуста, свекла и кабачки.
Раймонд посмотрел на небо и сказал:
– Собирается дождь.
– Откуда ты взял?
– Вспомни потоп, который случился, когда совсем недавно Урбан и Робундус оба были на западе.
Мария покачала головой:
– Это ничего не значит.
– Если что-то есть, оно что-то должно значить. Этот закон нашей Вселенной – базис всего нашего мышления!
С горных кряжей ударил по ним порыв ветра, взметнувший пыльные вихри, которые, кружась в свете двух светил –
– Вот твой дождь, – Мария старалась перекричать рев ветра.
Раймонд решительно продолжал путь. Вскоре ветер стих.
Мария сказала:
– На Глории я поверю в дождь или вообще во что-либо только в том случае, если это случится.
– У нас пока еще мало фактов, – настаивал Раймонд. – В непредсказуемости нет ничего магического.
– Это всего лишь непредсказуемость, – она взглянула назад, на склон Гран Монтана. – Поблагодарим бога за Часы – хоть что-то есть у нас надежное.
Дорога шла через холмы, мимо сборища рогатых пиков, мимо островков серого кустарника и пурпурной колючей травы. Случалось, дороги не было и им приходилось разыскивать путь как первопроходцам. Иногда дорога кончалась у оползней и продолжалась на десять футов выше или ниже. Но это были второстепенные неудобства, которые они преодолевали как нечто само собой разумеющееся. Только когда Робундус двинулся к югу, а Урбан нырнул к северу, они действительно обеспокоились.
– Немыслимо, что солнце садится в семь вечера, – сказала Мария.
– Это слишком нормально, слишком соответствует реальности.
В семь пятнадцать оба солнца сели. Десять минут заката, пятнадцать минут сумерек – затем ночь непредсказуемой длительности.
Но закат они пропустили из-за землетрясения. По дороге забарабанили камни. Раймонд с Марией спрятались под гранитным козырьком. Валуны продолжали стучать по дороге и, кружась, скатываться дальше по склону.
Каменный дождь кончился, только отдельные камешки еще прыгали по земле, словно запоздалые мысли.
– Кончилось? – спросила Мария хриплым шепотом.
– Вроде бы.
– Мне хочется пить.
Раймонд протянул ей флягу. Она отхлебнула.
– Сколько еще до Флитвилла?
– Старого Флитвилла или Нового Города?
– Неважно. Любого.
Раймонд замялся:
– Фактически я не знаю расстояния ни до одного из них.
– Но мы не можем оставаться здесь ночью.
– Наступает день, – сказал Раймонд, заметив, что белый карлик Мауд начал серебрить небо на северо-востоке.
– Это ночь, – объявила Мария спокойно, но в голосе ее чувствовалось тщательно подавляемое отчаяние. – Часы говорят, что это ночь. Пусть сияют все солнца в галактике, даже наше Родное Солнце. Поскольку Часы говорят, что ночь, значит ночь!
– В любом случае, дорогу мы видеть можем… Новый Город за этим гребнем, я узнаю этот большой шпиль. Когда я проходил здесь в последний раз, он был.
Раймонд больше всего удивился, найдя Новый Город именно там, где он поместил его. Они поплелись в деревню.