Дьявол на Утесе Спасения
Шрифт:
– Как-то здесь все очень уж обманчиво тихо.
Город состоит из трех дюжин хижин из бетона и хорошего чистого стекла, в каждую проведена отфильтрованная вода, в каждой душ, ванна и туалет. В угоду предрассудкам флитов на крышах зданий настлана колючка, а в домах нет внутренних перегородок. Сейчас все хижины были пусты.
Мария заглянула в хижину.
– Ммм… ужасно! – она сморщила нос. – Запах!
В окнах второй хижины не было стекол. Лицо Раймонда стало мрачным и сердитым.
– Когда я волок сюда это стекло, спина моя стерлась
– Мне не важно, благодарят они нас или нет, – сказала Мария. – Я беспокоюсь об инспекторе. Он будет стыдить нас за… – она махнула рукой,
– за эту грязь. Ведь предполагается, что мы за них отвечаем.
Задыхаясь от негодования, Раймонд осмотрел деревню. Он вспомнил тот день, когда был закончен Новый Город – образцовое поселение, тридцать шесть чистеньких хижин, едва ли хуже, чем бунгало Колонии. Архидиакон Барнет провозгласил благословение; волонтеры-рабочие преклонили колени и воздали молитву на центральной площади. Пятьдесят-шестьдесят флитов спустились с горных гребней посмотреть.
В лохмотьях, с широко раскрытыми глазами, мужчины все хрящеватые, с нечесаными волосами, женщины полные, хитрые, склонные к промискуитету – так, по крайней мере, считали колонисты.
После молитвы архидиакон Барнет преподнес вождю племени большой ключ из позолоченной фанеры:
– Передаю деревню в ваше владение, вождь. Это будущее вашего народа, это его благосостояние! Охраняйте деревню, лелейте ее!
Вождь стоял, было в нем семь футов роста, тощий как жердь. Профиль его казался словно резным, острый и суровый, черепаший. Одежда его была черным сальным тряпьем. В руках он держал длинный посох, обитый козьей шкурой. Он один из племени говорил на языке колонистов, хотя и с акцентом, который шокировал слушавших его.
– Они меня не волнуют, – сказал вождь небрежным хриплым голосом.
– Они делают то, что им нравится. Так лучше.
Архидиакон Барнет встречался и раньше с таким отношением к жизни. Человек большого ума, он не чувствовал возмущения и хотел опровергнуть своими аргументами то, что считал нерациональным.
– Разве вы не хотите стать цивилизованным народом? Разве вы не хотите поклоняться Богу, жить чистой и здоровой жизнью?
– Нет.
Архидиакон усмехнулся:
– Ладно, мы вам поможем в любом случае. Мы научим вас читать, считать, мы будем лечить ваши болезни. Конечно, вы должны соблюдать чистоту и усвоить некоторые повседневные привычки – потому что это означает цивилизованность.
Теперь усмехнулся вождь:
– Вы даже не знаете, как пасти коз.
– Мы не миссионеры, – продолжил Архидиакон Барнет. – Но когда вы будете готовы познать Истину, мы поможем вам.
– Ммм… ммм – какую вы от этого получите выгоду?
Архидиакон улыбнулся:
– Мы не ищем выгоды. Вы люди, наши товарищи. Мы обязаны вам помочь.
Вождь повернулся и сказал что-то племени; оно, сломя голову, кинулось вверх по скалам, карабкаясь по кручам, словно
– Что это? Что это? – закричал Архидиакон. – Вернитесь, – крикнул он вождю, который уже догонял племя.
Вождь посмотрел на него со скалы:
– Вы все сумасшедшие люди.
– Нет, нет, – выкрикнул Архидиакон. Сцена была просто замечательной, прямо для театральных подмостков: беловолосый Архидиакон, взывающий к дикарю, вождю племени – святой, командующий сатирами. И все это в изменчивом свете трех светил.
Каким-то образом он соблазнил вождя перебраться в Новый Город. Старый Флитвилл был в полумиле вверх, на седловине, продуваемой всеми ветрами. Там часто лежали облака, спускающиеся с вершины Гран Монтана. Там даже козы с трудом цепляли копыта за скалы. Там было холодно, промозгло, уныло. Архидиакон каждому расписывал недостатки Старого Флитвилла. Он говорил, что вождь предпочитает Новый Город.
Пятьдесят фунтов соли изменили положение. Архидиакон пошел на компромисс в своем отношении ко взяткам. Шестьдесят человек из племени с видом изумленного беспристрастия переселились в новые хижины. Они считали, что Архидиакон заставляет играть их в какие-то дурацкие игры.
Архидиакон еще раз благословил деревню. Колонисты преклонили колени. Флиты с любопытством наблюдали за ними из окон и дверей своих новых домов. Человек двадцать-тридцать запрыгали вниз по скалам, гоня перед собой стадо коз, которых они разместили в маленькой часовне. Улыбка Архидиакона стала болезненной и неподвижной, но, к чести его будь сказано, он не вмешивался.
Через некоторое время колонисты вернулись в долину. Они сделали, что могли, но сами не были уверены, то ли они сделали.
И вот, через два месяца, Новый Город опустел. Брат Раймонд и сестра Мария шли по деревне, и пустые хижины показывали им темные окна и зияющие двери.
– Куда они ушли? – спросила тихо Мария.
– Они все безумцы, – сказал Раймонд. – Абсолютные безумцы, – он подошел к часовне и просунул голову сквозь двери. Костяшки пальцев его вдруг побелели, с такой силой он вцепился в дверную раму.
– В чем дело? – спросила беспокойно Мария.
Раймонд оттеснил ее от часовни.
– Трупы… десять, двенадцать… пятнадцать трупов.
– Раймонд! – они поглядели друг на друга. – Как? Почему?
Раймонд покачал головой. Они одновременно посмотрели в сторону Старого Флитвилла на холме.
– Я думаю, что обязанность выяснить лежит на нас.
– Но это… это такое прекрасное место, – взорвалась Мария. – Они… они животные! Им должно было здесь нравиться! – Она отвернулась в сторону долины, чтобы Раймонд не мог видеть ее слез. Новый город значил для нее очень много. Своими руками она брала белые отмытые камни и выкладывала из них аккуратные заборчики вокруг каждой хижины. Заборчики были нещадно разрушены, и Мария оскорбилась в лучших своих чувствах.