Дьявол против кардинала(Роман)
Шрифт:
Они молча подошли к выходу из часовни. У кропильницы отец Коссен остановился.
— Пока ты еще здесь, дочь моя, мы должны объединить наши усилия, дабы священный союз короля и королевы укрепился и принес, наконец, долгожданный плод.
— Я молюсь об этом каждый вечер! — с жаром отвечала Луиза.
Священник улыбнулся.
— Ступайте, дитя мое, и знайте, что вы всегда найдете во мне доброго друга.
Он помолчал.
— Помните, что если меня посадят в Бастилию, вы должны будете молиться обо мне вдвойне: и как о соседе, и как о сообщнике…
Весна уже давно вступила в свои права. Деревья оделись свежей зеленой листвой; в густых кронах щебетали невидимые птахи. Королева подолгу гуляла по парку Сен-Жермена; фрейлины бегали по сочной зеленой траве, играли в кольца и в мяч. Только Луиза держалась в стороне, стояла одна на высоком берегу реки, глядя вдаль. В хорошую погоду там можно было рассмотреть два острых шпиля собора Сен-Дени, Монмартрский холм, Шайо… Если прислушаться, то ветер иногда доносил еле различимый звон колоколов, и тогда у девушки сладко трепетало сердце.
Ей показалось, что ее окликнули. Она вздрогнула, словно очнувшись ото сна, и поспешила в парк. У входа в аллею она неожиданно столкнулась с королем. Оба в растерянности остановились.
Людовик, исхудавший, осунувшийся, с набрякшими веками, молча смотрел на Луизу; в конце концов та залилась краской и опустила глаза.
— Скажи, — резко спросил король, заметно заикаясь, — если бы тебе было здесь хорошо, ты бы осталась?
Луиза не отвечала: ее щеки горели так, что на глаза выступили слезы.
Людовик вдруг порывисто схватил ее за руку:
— Поедем со мной в Версаль! Ты будешь жить там, будешь ждать меня там. Никто не посмеет тебя обидеть!
Луиза в ужасе отшатнулась от него. Побледнев, она испуганно смотрела на короля; если бы он сделал к ней хоть один шаг, она побежала бы прочь, не разбирая дороги.
Людовик сам испугался. Недоуменно смотрел на свою руку, которая посмела коснуться этого ангельского создания, словно не веря, что эта рука принадлежит ему.
— Прости, — просипел он сдавленным голосом.
Луиза поняла, чту творится в его душе. Ей было жаль этого человека и жаль себя, но все же только что пережитый страх не отпускал ее. И еще… Она поняла, что в следующий раз, возможно, и не подумает убегать…
— Вот видите, ваше величество, я должна уйти, — прошептала она еле слышно. — Если хотите, я подожду до вашего отъезда…
Людовик медленно покачал головой. Потом коротко поклонился и, не взглянув ей в глаза, пошел прочь, все ускоряя шаг.
…Девятнадцатого мая 1637 года, на церемонии пробуждения королевы, Луиза де Лафайет официально сложила с себя обязанности фрейлины. Простившись с ее величеством, она подошла к королю. По лицу Людовика текли слезы.
— Прошу вас, ваше величество, принесите эту жертву и продолжайте исполнять ваш долг, — тихо произнесла Луиза, собрав все свое мужество.
— Ступайте туда, куда зовет вас Бог, человеку не пристало противиться его воле, — с усилием выговорил король. И добавил, глядя в сторону: — Я мог бы силой королевской власти удержать вас при дворе и запретить всем монастырям в королевстве принимать вас, но я не хотел бы однажды корить себя за то, что лишил вас великого блага.
Луиза пошла к себе. Ее вещи давно были собраны, уместившись в две небольшие дорожные сумки. Девушка подбежала к окошку: во дворе король садился в карету.
— Я больше никогда его не увижу, — прошептала Луиза сквозь слезы…
Часть четвертая
ДЬЯВОЛ
Глава 1
ГЕРЦОГИНЯ В БЕГАХ
Лапорт быстрым шагом шел по улице Больших Августинцев. На углу он почти столкнулся с патрулем из королевских мушкетеров. Два усача преградили ему дорогу.
— Именем короля, вы арестованы! — отчеканил капитан.
Лапорт не стал сопротивляться и позволил усадить себя в карету. Он даже не спросил, куда его везут.
Всю дорогу его мозг сверлила мысль: письмо! Эх, не надо было оставлять его при себе! Раз не удалось передать, нужно было сразу спрятать в тайник, а не расхаживать с ним по городу. Но теперь уже ничего не изменишь, остается только молчать, и он будет молчать.
Карета въехала в ворота Бастилии. Лапорта провели к коменданту, тот велел его обыскать. Солдаты принялись ощупывать его куртку; арестованному велели снять сапоги и в одном из них обнаружили письмо.
— Ваше? — спросил комендант.
Лапорт кивнул. Комендант взломал печать.
— Не смейте! — рванулся Лапорт, но было поздно. Комендант пробежал глазами первые строчки и удовлетворенно хмыкнул.
— В камеру его! — приказал он.
— Ну, что я говорил! — торжествующе воскликнул король, помахав письмом. — А вы боялись, что мы ничего не найдем. Вы же не живете в Лувре и не видите того, что вижу я.
— Я всего лишь скромный слуга вашего величества и не могу быть прозорливее вас, сир, — смиренно отвечал Ришелье. — Но все же дерзну заметить, что в письме ее величества к герцогине де Шеврез нет ничего крамольного.
— Эта женщина — дьявол, — резким тоном ответил Людовик. — Я слишком хорошо ее знаю, она наверняка что-нибудь замышляет.
Он бросил письмо на стол.
— Позвольте взглянуть, сир! — попросил Шавиньи.
Бросив украдкой взгляд на Ришелье, он развернул бумагу и стал водить ее над пламенем свечи. Людовик подошел и с любопытством заглянул ему через плечо. Между черными строчками стали проступать рыжие буквы и цифры. Король выхватил письмо и впился в него глазами.
— Шифр! — пробормотал он. — А вы говорите — ничего крамольного.