Дьявол с револьвером
Шрифт:
Стоя на вершине холма, он переживал самый отчаянный момент своей жизни. Собственно, дело даже не в нем. Он не раз попадал в подобные передряги.
Но что будет с женщинами?
Он как-то не думал о Баркере, не думал об индейцах, которые скоро могут напасть на их след.
В эту минуту его мучила одна забота — женщины, которым необходимо убежище от холода; Мэгги, которой нужен уход, отдых и нормальное питание.
За ним шли люди, доверившиеся ему. Для Дженис он был животным, дикарем. Это читалось в ее глазах, когда она смотрела на него. Да, он
А может быть, она права?
Он мрачно уставился на догорающие угли. Не время сейчас думать об этом. Больной женщине придется теперь ехать немного дальше.
Эти края были ему незнакомы, но как и все люди, живущие на природе, он внимательно осматривал окрестности. Когда они с Хили ехали сегодня, он обратил внимание на заросший кустарником овраг. Туда-то Мэбри и решил направить весь отряд.
Ночью индейцы могут воровать лошадей, но сражаться в темноте они не любят. А вот Баркер, если его еще не убили, нападет в любое время.
Овраг казался почти непроходимым, настолько он зарос кустарником, но по краю шла звериная тропа, по которой Мэбри и решил пробираться. Через несколько сотен ярдов кустарник стал редеть, появились деревья — тополя, много сосен и елей, иногда кучки осин.
Наконец он увидел то, что искал: густую рощицу молодых осинок, каждое деревцо не больше дюйма в диаметре.
Наломав лапника, он раскидал его на снегу, а сверху покрыл буйволиной шкурой и одеялами. Затем осторожно снял с коня Мэгги и положил на импровизированную постель.
Устроив больную, он принялся мастерить шалаш. Срубил под корень десятка два осин, расчистив площадку футов десять в диаметре. Затем над этой площадкой стал стягивать верхушки молодых осинок. Пока Доуди придерживала одну верхушку, он подтягивал деревце с противоположной стороны и связывал их шнурком из свиной кожи. То же самое он проделал с деревьями, стоявшими под прямым углом к первым двум. Затем стал подтягивать деревца по периметру, пока не получился куполообразный каркас.
Увидев, как он вплетает в каркас сосновые ветки, Дженис вызвалась помочь ему. На склоне холма росло много маленьких сосен-двухлеток. С помощью Доуди, Дженис и Хили хижина скоро была надежно защищена от ветра. Наверху оставлялось отверстие для дыма.
Внутри они сделали постели из лапника, срезая лишь по несколько веток с каждого дерева. Когда все было готово, Мэбри поднял Мэгги и внес в шалаш. Затем он вплел лапник и в ветви кустарника — для защиты лошадей от ветра.
Когда его помощники разожгли костер, Мэбри обошел шалаш вокруг, чтобы убедиться, что огонь не виден снаружи. Если подбрасывать в костер сухие дрова, дыма почти на будет, а днем его рассеют ветви нависших над стоянкой деревьев.
Поднимался ветер. Чувствовалось приближение снегопада. А снег сейчас — просто Божий дар. Он спрячет их следы и накроет хижину толстым теплым одеялом.
Дженис сидела у костра, не сводя глаз с тлеющих углей. Увидев входящего Мэбри, она спросила:
— Что же нам теперь делать?
— Ждать. Это все, что мы можем пока.
Пламя разгоняло тьму, рисуя причудливые переплетения теней на стенах их убежища. Мегги беспокойно заворочалась во сне, бормоча что-то — наверное, обрывки из старых ролей.
— Они вернутся?
— Да. Они ведь знают, что нас немного.
Дженис не хотелось говорить, из головы у нее не шла драка Мэбри с тем индейцем. Она была благодарна ему, он спас ее. Сперва Мэбри был даже спокойным. Она мельком видела, как он, встав на колено, стрелял с гребня холма, но потом, когда завязалась драка, его лицо стало жестоким, яростным. Такой человек способен на все.
Мэбри, сидевший неподвижно, вдруг встал, подбросил в огонь несколько веточек — пламя вспыхнуло на стволе его винтовки, и Дженис ощутила поток холодного воздуха — он вышел.
Что-то услышал? Или просто осторожничает? Она взглянула на Хили, который лежал, завернувшись в одеяла. У нее возникло внезапное желание протянуть руку и коснуться его. Он был здесь так одинок… Том бился с индейцами, не думая о себе.
Девушка, завернулась в одеяло, почти засыпала, когда вернулся Мэбри. Вошел беззвучно — только шевельнулось заменяющее дверь одеяло, и вот он уже в хижине, сидит у костра.
Дженис думала, что не спит только она, но вот Доуди протянула руку и подвинула кофейник поближе к Мэбри. Дженис почувствовала некоторое раздражение и еще плотнее укуталась в одеяло. Никто из них не произнес ни звука.
Снег не утихал — на рукаве Мэбри сверкнула снежинка, когда он наливал кофе. Это было последнее, что видела Дженис перед тем, как погрузиться в сон.
Девушка проснулась с первыми холодными лучами солнца, пробившимися сквозь зеленые стены. Только по серому пятну на кровле можно было определить, где находится дымоход. Мэбри, стоя на коленях у очага, разжигал огонь. Набив в кастрюлю свежего пушистого снега, он поставил ее на камень рядом с пламенем.
Дженис, притаившись, наблюдала за ним в зыбком сумраке утра. И вдруг вспомнила слова Доуди, что она влюбилась в него. Какая глупость!
Она никогда не смогла бы полюбить такого человека — жестокого и грубого. Вот как он вчера говорил о Мэгги. Конечно, им надо было уходить, но все же…
В свете костра дубленая кожа его лица отдавала медью. Синяя шерстяная рубашка, заправленная в брюки, плотно облегала его могучие плечи и грудь, поверх нее он натягивал охотничью робу из оленьей кожи с бахромой.
Когда он встал одним легким, гибким движением, Дженис подумала, что никогда не встречала мужчину с такой безупречной координацией. Когда Мэбри вышел, она откинула одеяло, встала и подошла к Мэгги.
Мэгги была заботливо накрыта меховой курткой Мэбри. Очевидно, он вставал к больной среди ночи.
Подойдя к мешкам с провизией, Дженис стала вынимать продукты для завтрака. Мысли ее были далеко от этих простых действий: поступки Мэбри озадачивали ее, они никак не укладывались в рамки того образа, который она себе рисовала.