Дьявол в бархате
Шрифт:
— Тьфу! — сплюнул мистер Рив. — Что плохого в честном слове «шпион»? Да, в некотором роде я шпион… не бойся, они меня не услышат… Я подбираю по крохам тут и там сведения для мастера Чиффинча 65 и даже для сэра Роберта Саутуэлла. Потому что я ненавижу подонков из «Зеленой ленты», хотя они и превозносят благословенную англиканскую церковь, как все честные люди.
Все это время Фентон, как ни странно, думал о Лидии. Сквозь дымную мглу он видел ее, пуританку по воспитанию, но не по натуре. Видел ее лицо, широко открытые голубые глаза, короткий нос, мягкие
65
Чиффинч Уильям (1602 — 1688) — приближенный Карла II, нередко игравший при нем роль сводника.
«Господи! Если бы только высохший старик в теле юноши мог бы быть достоин такой любви!»
Ну, теперь он собирался стать ее достойным!
— Боюсь, что должен прервать нашу беседу, — спокойно сказал Фентон. — Не окажете ли вы мне услугу, мистер Рив, одолжив вашу лиру минут на пятнадцать?
— Лиру? Охотно! — откликнулся старик, отодвинув от себя инструмент, около трех футов длиной, с блестящими струнами. — Но с какой целью?
— Я отправлюсь наверх, на совет «Зеленой ленты».
Старый джентльмен не проявил удивления, когда Фентон встал с лирой подмышкой.
— О, ты это сделаешь! — промолвил он, посмотрев Фентону в глаза и переведя взгляд на засохшую кровь у него на руках. — Пожалуй, я пойду с тобой.
— Нет, оставайтесь здесь! — воскликнул Джордж. — Иначе вы больше не сможете шпи…
— Вот еще! — с присвистом усмехнулся старик.
С усилием поднявшись на распухшие ноги, мистер Рив слегка покачнулся, но тут же выпрямился. Огромный живот обжоры сочетался в нем с одутловатой физиономией пьяницы и седыми волосами архиепископа. Он любовно похлопал по рукоятке шпаги.
— Я слишком слаб в ногах для фехтования, но botte или два ожидают щеголя, который вздумает иметь дело… — он снова похлопал по эфесу, — с Грязной Бесс. Куда идти, парень?
— Следуйте за мной, если хотите, — ответил Фентон. — Но не хватайтесь за шпагу и не говорите, если я не подам вам знак.
Они двинулись к лестнице гуськом: сначала Фентон, за ним Джордж, далее мистер Рив. Но внезапно им преградил путь буфетчик, заросший волосами, словно дикарь.
— Сожалею, сэр, но вход наверх запрещен.
Фентон бросил на него взгляд, более грозный, чем любой взгляд сэра Ника.
— Я сэр Николас Фентон, — заявил он, после чего в глазах буфетчика тут же мелькнул страх. — Ты сбережешь здоровье, если посторонишься.
Буфетчик отпрянул, но поднял голову, как будто желая позвать кого-то наверху. Правая рука Фентона, скрытая лирой, метнулась к эфесу шпаги; клинок наполовину вылетел из ножен, и буфетчик понял, что джентльмен не шутит.
— Я… буду… молчать, сэр… — запинаясь, произнес он.
Клинок скрылся в ножнах. Золотая монета, блеснув, упала к ногам буфетчика, который увидел золото впервые за восемнадцать месяцев. Подобрав монету, он решил, что молчание — лучшее проявление благоразумия.
Они легко поднимались наверх, исключая мистера Рива, с трудом волочащего подагрические ноги. Стена находилась справа от них. Фентон, слегка повернув голову,
Орущая толпа внизу состояла из наполовину и полностью пьяных. Более восьмидесяти пар глаз с завистью устремились на лестницу. Но завидев музыкальный инструмент, предназначенный, несомненно, для увеселения могущественного лорда, они утратили интерес к троим счастливцам, вновь перенеся его на трубки, вино и карты.
— Я припоминаю, — забыв о предупреждении, заговорил мистер Рив, — что Грязной Бесс (так я именую свою шпагу, джентльмены), мы обычно называли жену генерала Монка до того, как его сделали толстозадым герцогом Олбемарлом 66 .
— Тс-с!
Обычно наверху таверн находились небольшие отдельные комнаты. Но в «Голове короля» Фентон обнаружил на втором этаже такое же большое помещение, как внизу, с несколькими маленькими комнатами сзади.
66
Монк Джордж (1608 — 1670) — английский генерал, служил в парламентской армии, но в 1660 г. помог Карлу II занять трон, за что получил титул герцога Олбемарла и другие награды и почести.
Крышу поддерживали вертикальные балки с перекладинами. Солнечный свет пытался проникнуть сквозь закопченные стекла . решетчатых окон. Среди мебели, такой же, как внизу, сидело около тридцати джентльменов и несколько знатных лордов (Джордж переоценил их количество), ведя серьезный разговор.
Здесь не было тяжелых запахов, если не считать поднимавшегося снизу дыма, не было карт и костей. Только двое курили трубки. Сверкание нарядных камзолов, жилетов и золотых бантов на коленях, равно как и пышные лоснящиеся парики под широкополыми шляпами, свидетельствовали о том, что все присутствующие — знатные или, по крайней мере, состоятельные люди. Красные лица многих служили признаком того, что их обладатели не привыкли к выпивке.
Воцарилось мертвое молчание. Хотя собравшиеся не могли не слышать шагов на лестнице, они делали вид, что не замечают ничего, кроме друг друга.
Напряженное дыхание выдавало их гнев. Большей частью они были честными людьми, искренне верившими в принципы милорда Шафтсбери и страшившимися папизма.
Лестница с перилами, как и внизу, шла параллельно дальней узкой стене. Около нее стоял длинный стол, походивший на стол совета, за которым сидели только двое лицом к лестнице.
«Я узнал тебя, — подумал Фентон, — по многочисленным портретам. Посмотрим, так ли ты смертельно жалишь, как про тебя говорят!»
Слева за длинным столом восседал милорд Шафтсбери. Его массивный светлый парик был опущен, прикрывая лицо, устремленное на маленький бокал белого вина. Несколько голов, торчащих на шестах над Темпл-Баром, были повернуты в сторону Флит-Стрит, и одна из них заглядывала в окно за левым плечом милорда.
Справа от него сидел высокий, крепкий и румяный Джордж Вилльерс, второй герцог Бакингем, приближавшийся к полувековому юбилею и уже не уделявший столько времени, сколько уделял ранее, фехтованию и скандальным похождениям. Теперь он играл в политику, как играл прежде в другие игры. Бакингем был одет в костюм из бордового шелка, каштановый парик состоял из множества мелких локонов. На столе перед ним стоял кубок с вином.