Дьявол в музыке
Шрифт:
– Мы разбили бутылку, вино разлилось, и мы испачкались, когда дрались и катались на полу.
– Всё лучше и лучше! – не унимался Лодовико. – И кто заплатит мне за это вино?
– Как вы знаете, у меня нет денег, - тихо ответил Орфео, - но мы можете взять мою золотую булавку для галстука.
– Не нужна мне эта проклятая булавка! Я могу купить сотню таких! Мне нужны извинения!
– За что? – взвешенно спросил Орфео.
– За поведение, достойное головореза с большой дороги. За то, что позоришь себя и меня.
– Синьор маркез, я не могу извиняться за то, чего не делал.
Лодовико набрал воздуху в грудь.
«Нет, - безмолвно молил Донати, - не оскорбляйте его ещё раз, он больше не вынесет».
– Как ты смеешь! – загремел Лодовико. – Как ты смеешь так говорить со мной? Кто ты без меня? Джентльмен-оборванец, вынужденный давать уроки музыки или скитаться по репетициям третьесортных оперных трупп! Я нашёл твой голос, я увидел его возможности и взял тебя под крыло, я нашёл тебе лучшего учителя пения по всей Италии! И вот как ты мне отплатил! Я стыжусь, что связался с тобой!
Орфео молчал. Донати слышал его судорожное дыхание и понимал, что тот пытается держать себя в руках.
– Я хочу извинений за твою грубость и неблагодарность, - продолжал Лодовико, - и если я не получу их, то клянусь Мадонной, я пошлю тебя прочь, даже если потеря твоего голоса разобьёт моё сердце!
Повисла долгая пауза. Донати подумал, что сойдёт с ума. Наконец, Орфео тихо сказал:
– Я прошу вашего прощения за мою грубость и неблагодарность.
– О, - Лодовико испустил удовлетворённый выдох.
– Могу я вернуться на виллу, чтобы смыть кровь и переодеться? – спросил Орфео.
– Да, сколько угодно. Смой все следы этой потасовки.
– Да, синьор маркез, - Орфео ушёл в сторону виллы.
– А что до тебя, - маркез повернулся в сторону Тонио, - ты не должен драться с теми, кто стоит выше тебя.
– О-он ведь начал драку, ваше сиятельство.
– Я и сушёной фиги не дам за то, чтобы узнать, кто её начал! – рявкнул маркез. – Ты уйдёшь. Собирай свои вещи и вон!
Донати хотел было вежливо указать, что Тонио – его слуга. Но на деле всё повернулось к лучшему. Он всё равно собирался указать Тонио на дверь.
– Я заплачу тебе за месяц, - пообещал он, - и если ты скажешь, куда пойдёшь, помогу найти новое место.
– Спасибо, маэстро, - пробормотал Тонио.
– Вон с глаз моих! – крикнул маркез. Тонио как ветром сдуло.
– Быть может, мне пойти за ним, ваше сиятельство? – предложил Маттео, - он может снова столкнуться с синьором Орфео и…
– Да, да, я понимаю. Иди. Нет, стой… Мне нужно сперва кое-что тебе сказать. Быть может, ты слышал от Лючии, что сегодня я остаюсь на ночь на вилле. Я даю тебе свободный вечер. Можешь провести его в замке с дочерью.
Донати с дурным предчувствием покачал головой. Значит на вилле останутся только он, Лодовико и Орфео – не слишком дружная компания, особенно после того, что произошло сегодня.
Маттео и Лючия поблагодарили маркеза и направились на виллу. Донати почти позабыл, что девушка тоже здесь. За всю сцену она не сказала ни слова. Он гадал, что она вообще думает о произошедшем.
– Итак, маэстро? – спросил Лодовико. – Продолжим нашу прогулку или вернёмся на виллу?
Донати не был удивлён весёлым тоном маркеза. Если Лодовико удавалось настоять на своём, он забывал всякую вражду.
– Я бы предпочёл вернуться на виллу, если вы не возражаете, синьор маркез. Произошедшее меня утомило.
– Конечно, маэстро. Сюда, - Лодовико снова предложил руку. Пока они шли по дорожке, маркез говорил:
– Понимаете, мой соловей стал только лучше от того, что его крылья чуть подрезали. В глубине души это разумный молодой человек, который знает, с какой стороны у хлеба масло. Вот увидите, он больше не будет со мной так дерзок.
Донати на отвечал.
«Почему? – спрашивал он себя. – Почему Орфео остался?»
Он не боялся Лодовико – композитор бы в этом уверен. Он просчитал, что остаться сейчас лучше, но почему? Покровительство? Деньги? Какие-то ещё причины, что ускользнули от Донати? Как бы то ни было, композитор понимал, что это подчинение дорого ему стоило. И внезапно он понял, что в столкновении между могущественным патрицием и нищим певцом именно Лодовико Мальвецци стоило опасаться за себя.
Глава 5
На виллу вернулось неверное спокойствие. Маркез поехал в замок на обед. Орфео переоделся, а о его разбитой губе позаботилась Лючия. Он ничего не сказал об изгнании Тонио, но Донати подумал, что певец вряд ли опечален этим.
Композитор был рад избавиться от ученика, но теперь у него не было камердинера и секретаря – не было его «глаз». Маркез пообещал завтра прислать слугу из замка, но что делать теперь?
– Орфео поможет вам, - сказал маркез, но Донати решил, что Орфео хватило унижений и без необходимости быть прислугой собственному учителю пения. Но проблема решилась сама собой – Орфео занял место Тонио, не дожидаясь просьбы.
Вечером маркез вернулся с саквояжем, оставив лошадь в «Соловье». Лючия подготовила для хозяина самую большую и роскошную спальню из семи имеющихся на вилле. Он, Донати и Орфео занимали передние комнаты на втором этаже, откуда открывался вид на террасу и озеро. Комнаты Донати и Лодовико располагались по бокам от главной лестницы, а Орфео жил напротив своего наставника.
Маркез сам принёс саквояж в свою комнату и не позволил Лючии распаковать его. Лодовико, Орфео и Донати пережили неловкий ужин. В шесть вечера начинались вечерние уроки. Орфео пел не хуже, чем обычно, но Донати заметил, чего стоили ему эти усилия. Когда учитель спросил, певец неохотно признал, что разбитая губа открылась и обильно кровоточит.
– Ты должен был сказать мне сразу, - сурово упрекнул Донати. – Как я могу учить тебя, если не знаю о таком препятствии?
– Простите, маэстро. Но если бы я был на сцене, я бы не мог пожаловаться никому. Я должен был бы продолжать петь, как могу.