Дьявол в музыке
Шрифт:
Донати услышал слабый звук со стороны окна – краткий и быстро оборванный вздох. Это Орфео подавил зевок.
– Я не слишком много заставляю тебя трудиться, сынок?
– Нет, маэстро, - в голосе Орфео была теплота, сказавшая Донати, что он улыбается. В отличие от многих учеников, Орфео как будто веселило понимание, как многое замечает его наставник. Но в следующий миг его тон изменился и стал настороженным. – Маркез идёт.
– Он рано, - заметил Донати, - в церкви ещё не пробили десять.
– Вчера он опаздывал, - напомнил Орфео.
Донати понимал, о чём речь. Пропустив часть вчерашнего урока, Лодовико был готов наверстать это сегодня.
Быстрые и чёткие шаги маркеза приблизились к музыкальной, и он вошёл.
– Доброе утро, маэстро. Орфео, - он не стал тратить времени на то, чтобы поздороваться с Тонио, что сидел рядом с Донати за пианино. – Я должен сказать кое-что перед тем, как мы начнём. Я плохо сплю в замке, и эту ночь проведу здесь.
– Здесь? – Донати был ошарашен. – Сегодня?
– Конечно, сегодня, маэстро, почему вы спрашиваете?
– Я думаю, маэстро Донати имеет в виду, что мы вряд ли готовы к такой чести, - пояснил Орфео. – Открыто лишь несколько комнат, и помещения для слуг не готовы.
– Я приехал без слуг, - ответил маркез. – Ты знаешь, я не хочу, чтобы тебя видели посторонние. Ты, - должно быть, он обратился к Тонио, - скажи Лючии подготовить одну спальню для меня – неважно, какую – и позаботиться об ужине и завтраке.
– Да, ваше сиятельство, - Тонио с грохотом опустил свой переносной письменный стол, задребезжав чернильницей и поспешил прочь.
– А теперь, мой соловей, - снова заговорил маркез, - давай посмотрим, какой у тебя сегодня голос.
Этот тон совсем не успокоил Донати. Маркез как будто ждал, что протеже разочарует его. Но Орфео с честью прошёл испытание. Он никогда не пел так чисто, как этим утром.
Маркез должен был радоваться – и он радовался, когда мог сосредоточиться на исполнении Орфео. Но Лодовико будто не сиделось на месте – он отвлекался и ходил по комнате, пока Орфео пел. Один раз Донати даже расслышал скрип пера, что бросил Тонио. У маркеза была привычка рассеянно черкать что-то на подвернувшейся под руку бумаге, но прежде он никогда не делал этого на уроках Орфео.
Его увлечение стало угасать? Донати так не думал. Что-то другое занимало его разум. Быть может, это как-то связано с внезапным решением заночевать на вилле? Донати всё ещё считал это крайне странным. Лодовико поддерживал строгие различия между собой и Орфео с Донати. Они редко даже обедали под одной крышей. И маркез никогда не стал бы проводить ночь где-либо без целой свиты слуг.
Когда урок закончился, Лодовико энергично зааплодировал:
– Браво! Браво, мой соловей! Твоё портаменто[9] превосходно, - ты скользишь от ноты к ноте с природной грацией, как птица в полёте!
– Спасибо, синьор маркез.
– Похоже, ночной воздух совсем не повредил тебе.
Последовала кратчайшая из пауз.
– Нет, синьор маркез.
– Благодари Мадонну за это!
– О чём вы говорите? – спросил Донати.
– Он не сказал вам? – маркез рассмеялся. – Наш Орфео выскальзывал на любовное свидание этой ночью и штурмовал стены Кастелло-Мальвецци в поисках своей дамы.
– Штурмовал стены? – воскликнул Донати, - Сынок, о чём ты думал?
– Его сиятельство говорит метафорами, - ответил Орфео. – Я прошёл через ворота, которые отпер ключом, что нашёлся на вилле.
– Мне лучше забрать этот ключ в замок, - сказал Лодовико. – Просто чтобы у тебя не было искушения.
– Как пожелаете, синьор маркез.
– Или лучше я отдам его на хранение Маттео. Ты же не будешь просить у отца девушки дать тебе средство оказаться в её постели?
– Я надеюсь, у меня хватит вкуса сперва спросить саму девушку. Чего, как я уже говорил вам вчера, синьор маркез, у не имею намерения делать.
– Как ты заботишься о её репутации! – насмешливо воскликнул Лодовико. – Можно подумать, что это герцогиня! Да он ведь даже не признаётся, что было свидание!
Орфео встал.
– Если вы более ничего не хотите мне сказать, синьор маркез, я бы хотел прогуляться по саду.
– Кажется, я взъерошил его перышки, - сказал Лодовико. – Видимо, англичане не любят хвастаться своими победами над крестьянками.
– Я не знаю ни одного джентльмена любой нации, что хвастался бы своими победами. Доброго дня вам, синьор маркез. Маэстро.
Орфео неспешно вышел. Донати с беспокойством почувствовал, что маркез смотрит на него. Наконец, Лодовико сказал:
– Он был опасно близок к тому, чтобы оскорбить меня.
Донати призвал всю свою храбрость. Чего ему бояться? Он знаменитый учитель, которому не нужны ничьи деньги или покровительство. И он уже старик – на закате жизни можно и нужно рисковать.
– Вы сами спровоцировали его, синьор маркез. И – простите меня – но я думаю, что вы сделали это намеренно. Почему?
Раздался слабый шелест диванных подушек – видимо, Лодовико устраивался поудобнее.
– Потому что его гордость нужно обуздать. Если он будет так печься о своей чести, то ничего не добьётся на сцене. Вы ведь знаете, как певцы отнимают друг у друга лучшие роли, избранные арии, строчки в афишах и гонорары. Если Орфео будет сопутствовать успех, соперники начнут досаждать ему злобными выходками и пускать сплетни. Если он разочарует публику, она набросится на него так же охотно, как до этого заискивала. Что делать Орфео – посылать вызов каждому слушателю, который освищет его, когда тому придётся выступать с простудой? Он должен научиться добиваться расположения публики и принимать унижение, когда это необходимо. И чем скорее он научится, тем лучше.
– Не все певцы столь бесчестны, - возразил Донати, - и обычно те, что готовы к низким выходкам, не имеют таланта. У Орфео есть талант – а ещё в нём есть огонь и обаяние, что пришло благодаря его воспитанию. Если вы сломаете его дух, вы погубите его.
– Тихо! Чистокровной лошади не повредит пара уроков, а это всё, что я собираюсь дать Орфео.
– Лошади – это животные, синьор маркез. Они уважают сильную руку и могут даже полюбить того, кто приручил их, как ребёнок любит заботливого, но строгого родителя. Но гордый юноша не полюбит того, кто заставляет его подчиняться. Вы можете давать такому человеку, что угодно, но если он поймёт, что вы думаете, будто купили его, он не будет ни любить, ни уважать вас – испарится даже благодарность. Орфео скоро будет считать, что ничего вам не должен. Он покинет вас, даже повернётся против вас безо всяких угрызений совести.