Дьявол в музыке
Шрифт:
– Меня попросила Лючия, - ответил Флетчер.
– Я рассказала комиссарио Гримани о тайной пещере, - объяснила девушка, - но он ответил, что не верит мне и не поверит, пока я не выдам Орфео. Я боялась говорить ему, что это и есть вы. Он ненавидит Орфео, и я подумала, что он мог бы отказаться спасать вас или даже причинить вам вред и обвинить во всём графа Карло. Так что я решила солгать, что Орфео – это один из тех трёх мужчин. Я знала, что когда вы будете спасены, всё можно будет объяснить. А если произойдёт самое страшное, и вы погибнете, я скажу комиссарио Гримани правду.
– Почему вы выбрали меня? – застенчиво спросил Флетчер.
Лючия улыбнулась.
– Просто увидела что-то в вашем лице, - она повернулась к Джулиану. – Доброй ночи, синьор Орфео. Вы не возражаете, что я снова буду вас так называть?
– Нисколько, Барбарина. Но где ты останешься на ночь?
– Я вернусь к дом синьоры Руги, - ответила она. – Она была очень добра ко мне. Я уверена, она позволит переночевать, пусть я и больше не пленница.
– Могу я проводить вас? – спросил Флетчер. Он немного покраснел и поспешно спросил Джулиана, - Если, конечно, вы…
– Мне был очень хотелось, - ответил Джулиан, - но сегодня это право заслужили вы.
– Я пойду с вами, синьор Флетчер, - сказала Лючия.
– Я тоже, - предложил Сент-Карр.
Джулиан критически посмотрел на него.
– Кажется, вы устали. Возможно, вам куда больше пойдут на пользу несколько часов сна. Выглядеть измождённым – это не то, что вам требуется.
– Правда? – переспросил Сент-Карр. – Я и правда измотан. Вы справитесь без меня, Хьюго?
– Я думаю, да, - ответил он с усмешкой и бросил на Джулиана благодарный взгляд. – Доброй ночи, Беверли, мистер Кестрель.
– Я увижу вас перед тем, как вы уедете? – спросила Лючия.
– Я буду настаивать на этом, - пообещал Джулиан.
– Тогда доброй ночи, - сказала она. – И благослови вас Бог.
– Благослови тебя Бог, - ответил Орфео.
Флетчер и Лючия ушли. Сент-Карр пожелал всем спокойной ночи и отправился спать. Наконец, Джулиан смог посмотреть на маркезу. Она, как статуя, замерла в углу – её лицо застыло и не выдавало ничего.
МакГрегор переводил взгляд с Кестреля на маркезу.
– Тогда я пойду наверх и подожду тебя, так?
– Спасибо, мой дорогой друг, - ответил Джулиан.
МакГрегор, шаркая ногами, исчез.
Джулиан и Беатриче остались наедине. Она вышла из угла и встала перед ним. Они смотрели друг на друга в молчании. А потом она подняла руку и коснулась его лица.
– Убирайся из моего дома.
Он знал, что услышит это. Все прошедшие сутки он готовился услышать это. Но почему тогда это так больно?
– Прости, - сказал он. – Я до последнего не знал, что ты чувствуешь к Орфео. Я думал, что когда убийство будет раскрыто, я смогу открыть правду, и ты поймёшь мой обман и простишь его.
– Я поняла его, - её голос сломался, а из глаз брызнули слёзы. – Но почему, почему ты должен был говорить правду, хотя уже обманул? Мы могла бы быть счастливы, если бы я этого не знала!
– Я не мог оставить Флетчера на растерзание Гримани.
– Как благородно! – напустилась она. – Как ты честен во всём, кроме любви!
– Ты бы хотела, чтобы я и дальше обманывал тебя и позволил отдать себя мужчине, которого ты ненавидишь?
– Да! Потому что мы были бы счастливы, даже если это счастье было бы построено на лжи, а так у нас нет ничего! – она задыхалась от рыданий. – Ты можешь остаться до утра. Но больше ты никогда меня не увидишь. А теперь уходи.
Он ушёл. У дверей он повернулся и посмотрел на неё в последний раз. Маркеза бесшумно ходила по комнате, задувая свечи. Он вышел.
Гастон де ла Марк ждал его, как Джулиан и предполагал.
– Куда мы отправимся? – мягко спросил он.
Джулиан думал недолго.
– К озеру.
Глава 39
Джулиан и де ла Марк отчалили от берега, и их лодка заскользила по чёрной, усыпанной звёздами, зеркальной глади озера. Хотя было два или три часа утра, и вокруг не было видно иных лодок, они говорили тихо и по-английски.
Де ла Марк оценивающе посмотрел на Джулиана.
– Я думаю, вы просто безумец, mon vieux. Я думал так с самого начала. Вы понимаете, что лишь по чистой случайности ещё не сидите на соломе в тюрьме Санта-Маргерита?
– Если так, меня бы утешила ваша компания.
– Я знаю, - де ла Марк, усмехнулся, блеснув белыми зубами. – Как вы думаете, что заставило меня так примерно себя вести?
– Я не заметил, что вам пришлось делать для этого усилие.
– О, я мог поступить куда хуже. Я был близок к тому, чтобы придушить вас, когда вы рассказали Гримани про мой альбом.
Джулиан улыбнулся.
– МакГрегор думал, что вы собирались убить меня.
– Теперь это было бы несправедливо. Я и не мечтал, считая это самым последним средством.
– Это очень любезно с вашей стороны.
– Mon vieux, верите вы мне или нет, я прибыл сюда, чтобы защищаться от вас настолько же, насколько, чтобы защитить вас. Я восхищён вами. Я был поражен с самого начала. Будь кто-то из нас женщиной, я бы влюбился. Я не мог бы сказать больше, верно?
– Это определённо одна из самых примечательных похвал, что я когда-либо получал.
– Вы не верите, что я говорю искренне, - де ла Марк откинулся на локоть и вопросительно посмотрел на Джулиана. – Интересно, а вы задумались над тем, что для меня значила потеря альбома? Вы когда-нибудь бывали не по своей воле виновны в настоящей катастрофе? Раньше я лежал без сна по ночам, обдумывая каждый шаг и проклиная себя за то, что я – слишком умный глупец, - он резко сел, опёршись локтями на колени. – Проклятие революции в том, что кто-то должен всё записывать – имена, места, источники денег и оружия. Но если эти записи попадут в руки полиции, десятки людей и всё движение могут погибнуть. Это случилось с Марончеллп и с Андраяне. Написанное пером проклято.