Дьявол
Шрифт:
Он почувствовал себя оскорбленным, обманутым в собственной мужественности, и страсть, которая совсем недавно была утолена, снова дала о себе знать. Он почувствовал, как силы в нем нарастают, плоть каменеет, упираясь ей в бок, и руки его стали шарить в поисках ее грудей, чтобы довести до той точки страсти, на которой находился он сам. Ее рука оттолкнула его, она отодвинулась от Рори и села.
– В чем дело, Альмера? Я обидел тебя? – Он говорил с ней ровным, просящим голосом, хотя знал, что необходимо было подчинить ее своей воле.
– Я не Альмера. Господи, благослови за это, – сказано это было по-английски. – Мне нет нужды угождать твоим похотям, Рори Махаунд.
Он вскочил и сел на постели, как ужаленный.
– Боже мой! Мэри? Что ты здесь делаешь? – Он потянулся и стал шарить по столу в поисках трутницы,
– Я задаю себе тот же вопрос, – ее голос сделался высоким и дрожащим от злости. – Что я здесь делаю? Трудно будет объяснить. Даже мне самой трудно оправдать свои действия. Я – глупая дура идиотка, и мозгов у меня не больше, чем у жеманной школьницы которая по-детски и пылко влюбилась в сына мясника. Что я здесь делаю? Я всегда тебя ненавидела. Ты животное, Рори Махаунд.
– Тем не менее, насколько я помню, ты пришла сюда по собственному желанию. Уж конечно, не по моей просьбе. Черт! Я и не хотел тебя. После того как человек провел столько времени без женщины, ему и не надо никакой гладкокожей, но холодной как лед суки.
– Тебе хотелось Альмеру, полагаю.
– Хотелось.
– Я заставила ее поменяться со мной местами. Я пригрозила ей, что прикажу ее высечь за кражу бирюзового ожерелья, если она не согласится. Мне казалось – и только я могу понять, какой глупой я была, – что я люблю тебя. Смейся, Рори Махаунд, смейся! Ты! Представляешь? Я даже забыла про то, что ты изнасиловал меня безжалостно. Я надеялась, что на этот раз все будет по-другому Я надеялась, что между нами может быть что-то наподобие любви потому что, по правде говоря, несмотря на то, как мне было ненавистно твое тело раньше, я не могла выбросить его из головы, и я страстно желала его, хотя оно и отталкивало меня. Но мне нужно было не только твое тело. Мне нужно было еще нечто. Но я это нечто не нашла. Теперь я знаю, в тебе этого нет. Ты просто не способен на это.
– На что? Слушай, только что я дал тебе то, о чем мечтают многие женщины. Ты хочешь пожаловаться на мое исполнение? Хочешь сказать, я не способен удовлетворить женщину? – он показал себе вниз.
– Да, в этом ты весь, Рори Махаунд. Это твое начало и твой конец. Кроме этого, у тебя ничего нет, за исключением чуточку приятной наружности, которая привлекает некоторых женщин. Ты ни когда не узнаешь значения слова «любовь».
Она встала с постели в поисках кучи шелка на полу, которая была ее одеждой. Он молча наблюдал за ней, пока она набрасывала ее на плечи. Он начинал ненавидеть себя за то, что сделал. Не то чтобы он жалел о чем-то. Вовсе нет. Но, глядя на нее, он понял, что она действует на него отталкивающе. Почему, он не мог понять. Он не мог отрицать ее красоту, но она ничего для него не значила. Он не хотел ее, и даже сейчас, когда в нем вновь рождалось желание, он знал, что, если ему никогда больше не придется познать ни одной женщины, он не позарится на эту. Никогда! Глядя ей в глаза, он почувствовал, что она испытывала к нему те же чувства. Она стремилась к нему, и под покровом ночи он нашел в ней минутное удовлетворение. И ничего больше. Он откатился к краю кровати, опустил ноги и встал.
– Похоже, мы наконец-то узнали друг друга. Ты знаешь, что я за человек. Я не ухаживаю за женщиной, не ношу ей букетики цветов, не замираю от любви, не читаю стишков и не пою серенады при луне. Вот! Это для слабаков, вся эта любовная чушь, которая заканчивается койкой. У меня нет времени на всякие фантазии. Называй меня животным, если хочешь. Но сердце мое не лишено нежности. Но нежность эта, называй ее любовью, если хочешь, рождается моей искренностью. Не знаю, чего тебе надо было от меня сегодня ночью. Если искренне, я никогда бы не избрал тебя. Мысль о том, чтобы переспать с тобой, кажется мне грязной и порочной. Знай я, что это ты, а не Альмера, я бы вышвырнул тебя вон. Что ж, удовлетворение ты получила, но тем не менее я не считаю себя даже наполовину тем подонком, каким ты меня рисуешь. Во мне есть чувства. Мне кажется, я люблю Альмеру, а люблю я ее потому, что она была добра со мной и любит меня в ответ. Вот почему я страстно желал ее сегодня ночью, а не тебя, кто никогда и ничего мне не сделал, кто скупился даже на доброе слово в мой адрес. А теперь иди, и, после того как Альмера, которая наверняка ждет сейчас под дверью, проводит тебя в твои
У двери она повернулась и посмотрела ему в лицо.
– Странно, Рори Махаунд; я ненавижу тебя, и все же, скажи ты подходящие слова сегодня ночью и сделай ты то, что надо, мне кажется, я бы полюбила тебя. Было бы глупо с моей стороны выйти за тебя замуж со священником, или имамом, или вообще без всяких клятв. Наверно, я тебя никогда не забуду, но я отомщу тебе. В один прекрасный день, поверь мне, я буду такой же жестокой, безжалостной и злой, как ты. Берегись! Победа будет за мной.
Он слышал ее слова, глядя сквозь нее на Альмеру, которая стояла на пороге у открытой двери.
– Когда проводишь миледи в ее комнату, возвращайся сюда, Альмера. Я пока не решил, высечь тебя или нет за то, что ты пыталась обмануть меня.
Альмера склонила голову, но Мэри выпрямилась, глаза ее сверкали.
– Если ты это сделаешь, я бы хотела быть свидетельницей.
– Твоя ревность выйдет тебе боком, Мэри, – рассмеялся Рори. Он резко нагнулся, взял в руку баночку с мазью и подошел к Мэри, чтобы вложить баночку ей в руку. – Возможно, если бы я воспользовался этим, леди Мэри, вам бы не пришлось так много жаловаться. Держите ее всегда под рукой. Она понадобится вам для вашего сентиментального английского мужа, на которого вы так навострились.
Он улыбнулся ей, но в улыбке его не было ни тепла, ни привязанности.
– А вообще-то, – продолжал он, – с этим тщедушным англичанином, которого вы, уверен, отыщете, вряд ли она вам когда-нибудь понадобится, и еще… – он помедлил мгновение, – после того, как вы отведали настоящего мужчины, вряд ли вас удовлетворит хоть один англичанин.
Он повернулся на пятках, но, прежде чем закрылась дверь, успел прокричать:
– Возвращайся быстрее, Альмера, у меня к тебе срочное дело.
Глава XXIV
Несмотря на то, что Мансур и Тим выполнили значительную предварительную работу, в Танжере Рори предстояло еще бесчисленное множество дел. В конечном счете его слово было решающим. Прежде всего следовало поставить точку в вопросе о деньгах, встретившись с менялой и ювелиром. После того как золото было взвешено, а драгоценности оценены и проданы, после того как были подсчитаны различные монеты и обменены на испанские золотые, Рори в уме перевел их в фунты. Цифра поразила его – не менее сорока тысяч фунтов стерлингов! Уже эта сумма, поделенная между ним и Бабой, означала значительное состояние, даже если они никогда и ничем не будут больше заниматься в своей жизни. А ведь это были всего лишь цветочки, которые позже должны были превратиться в еще большее количество «черной слоновой кости», которая, в свою очередь, должна была превратиться в новые золотые фунты.
Мансур привез с собой караван невольников из Саакса в количестве ста пятидесяти рабов. Их он поселил на старом складе рядом с портом. Все они были превосходными экземплярами: фаны, мандинго, хауса, волофы, фулани, лоби и аджукру – самые высоко-котируемые племена. Приобрел их Баба у странствующих торговцев-арабов в придачу к пятидесяти прекрасным базампам, которых привез с собой Тим. К счастью, людских потерь во время долгого перехода из Саакса в Танжер не было. Мансур был кратко проинструктирован Бабой о ценности своего товара и следил, чтобы с людьми обращались по-человечески во время перехода. Мансур, сам по себе человек проницательный, использовал психологические приемы в общении с рабами. Он разжег их воображение приключениями в заморских странах, рассказал им, что они едут в страну постоянных удовольствий: всенощных процессий, красивых женщин, обильных трапез, непрерывной охоты и легкого труда. Ничего удивительного, что такие перспективы казались им заманчивыми по сравнению с кандальным рабством, которое они влачили. Фактически, в отличие от большинства несчастных, составляющих невольничьи караваны, эти рабы не были закованы в кандалы и маршировали без принуждения, опьяненные первым глотком свободы и глядя в будущее без страха и опасения. Ни один из них не скрылся. После приезда они несколько недель отдыхали, питались хорошей пищей, им было разрешено помыться и заниматься физической зарядкой, и они ежедневно натирали свои тела пальмовым маслом. Рори навестил их во временных бараках и нашел их в хорошем настроении, с нетерпением ожидавших путешествия через океан, чтобы насладиться всеми благами, которые были им так живо расписаны.