Дьявольская карусель
Шрифт:
Даня получал все больше и больше удовольствия, глядя на эту грациозную девчонку и общаясь с ней. Если бы он понял до конца хотя бы одну из фраз, которые произносила Гела, - он бы решил, что имеет дело с проституткой - и сильно ошибся бы. Но читающий в сердцах людей Даня, не ошибался, глядя на ее вишенные губы, - он понимал, что ум ее не имеет глубины, не располагая базой знаний, но в пределах ей известного, - быстр, как электронный луч. В ее прозрачно-карих глазах вспыхивали зеленые искры, на каждое движение Даќниной руки, рисующей знак, - она реагировала мгновенно, повторяя его почти непрерывной линией, как рисунок тушью. Отраженный ритм завораживал, покаќчивались черные кудри вдоль щек Гелы, подрагивали тени ресниц на ее щеках и груди под льющимся щелком платья, - не понимая языка, не зная сердец, они танцевали древнейший танец любви, покрывая древними знаками белый лист.
– "О, возлюбленная моя!" - написала рука мужчины - и рука женщины отразила летящую строку, - "Твои волосы, - как стадо чернорунных ягнят, спускающихся с гор..." - "Да что же это я делаю!" - Даня бросил ручку. Гела прямо посмотрела ему в глаза. Она была быстра, как электронный луч, так же безумна и безжалостна, это она застрелила охранника, выскочившего на шум и двух других людей в кабинете "Кредита", - в пределах ей известного она действовала мгновенно. Даня не успел ни о чем подумать, не успел сдеќлать ни единого движения, - Гела прыгнула ему на колени и как змея, впилась поцелуем в его рот. Переход от "Песни Песней" к содомской чувственности был столь ошеломляющ, что Даня застыл, - а Гела взахлеб лизала его губы, ввинчиваясь ему в пах распяленной промежностью и ее сладкая слюна
Между началом движения импульса по нерву и осознаванием боли, - прохоќдит от полутора до четырех секунд, иногда даже, - до семи секунд, если имеќет место эмоциональный шок.
Гела была быстра, как электронный луч, так же безумна и безжалостна, она действовала мгновенно в пределах ей известного.
Ей было известно, что этот мужчина, - любимый мужчина, - уже потерял все.
И сейчас закричит. Она не думала о своей безопасности, - она вообще ни о чем не думала. Она просто ткнула ствол в сердце Дани и нажала на курок еще раз, - пока Даня не успел поднять глаз и встретиться с ее глазами.
Алеша услышал из-за стены два хлопка. Они были похожи на выстрелы, но не настолько похожи, чтобы он начал вышибать запертую дверь. Поэтому, он проќсто постучал в нее.
– Ну что?
– раздраженно крикнула Гела.
– Да ничего!
– крикнул в ответ Алеша, громче, чем ему хотелось бы. И ушел в свой кабиќнет.
Белая, как мел, черная Гела застыла посреди комнаты. Белый, как мел, Даќня, - смотрел в потолок застывшими глазами. Фонтан иссяк.
В стане кабинета был встроенный книжный шкаф. За шкафом, в тесной кладовќке, помещался мощный несгораемый сейф, оставляя пространство для сидящего человека. О тайнике знали трое, включая неподвижно сидящего на стуле и число посвященных не изменилось, - на шее у Гелы висел золотой шекель, котоќрый Даня достал из сейфа, оставшись наедине с ней. Когда он покинул всех, число знающих код сейфа свелось к нулю, - но ключ от книжќного шкафа остался в кармане его брюк.
Всегда предусмотрительный Даня недосмотрел, торопясь отдать свой последќний шекель или проявил фараонову предусмотрительность за пределами смертноќго разумения, - когда Гела втащила его в кладовку, она обнаружила дверь сейќфа приоткрытой. И в соответствии со своим разумением, - мгновенно решила обќменять уже ненужное Дане тело на лежащий там миллион. Но бедный Даня приобќретал это вместилище так, как приобретая кошелек, кладут в него единственќную монету, - которая болталась теперь на шее у Гелы. И обливаясь слезами, бедная Гела похоронила в нем свои надежды, повернув ключ в автоматически сработавшем кодовом замке. Затем, она заперла тайник и быстро вышла из каќбинета, унося весь свой скарб и скорбь завернутыми в обрывок трусов вместе с ключами Дани, оставляя за спиной "Источник", а саќмого Даню, - ожидать Страшного Суда в надежно запертом саркофаге.
Если бы Даня не женился на красавице Марине, он умер бы лет через пятьдеќсят в своей постели, - богатый, с чужими почками, окруженный детьми и внукаќми, уже смирившимися с неизбежным наследством, одинокий в своей предсмертќной тоске по несбывшемуся и страхе перед грядущим, обмочившийся, иссохший, никчемный, - совсем не тот Даня, что ушел на волне своей молодости и силы, в объятиях роскошной девки, не почувствовав боли, не познав разочарований, не увидев старухи с косой. Что такое пятьдесят лет? Сто? Тысяча? Пыль на циферблате Времени, - идущего по кругу. Не стоящая одной брызги из фонќтана счастья, одной строфы "Песни Песней", одной маленькой пули в сердце. Даня ждет в своем саркофаге. Даня остался мудрым до конца, - нет глупой смерќти. Есть глупая жизнь.
Г л а в а 32.
В то время, как Гела выбегала из офиса, под взглядом стоявшего у окна Алеши, - Марина вышла из под крова отчего дома и не замечая Костю, искательно улыбающегося у крыльца за руку с сыном, пошла к машине. Если бы кто-то год или час назад сказал ей, что между ней и отцом возможен только что состоявшийся разговор, - она рассмеялась бы в лицо.
– Марина, - сказал отец в своем кабинете, обставленном с министерской роскошью 70-х годов, - Если ты бросишь своего еврея, - получишь половину всего, что у меня есть. Я утрою твой пай за счет своего и отдам руководќство фирмой тебе... и твоему менеджеру. А сам останусь председателем учреќдительского совета.
– Мой пай?!
– с трудом произнесла Марина.
– Твой,- ухмыльнулся отец, - Моя дорогая. На сегодняшний день он составляет 570тыс, долларов США, поскольку тебе не выплачивались дивиденды. Впрочем, они никому не выплачивались, - он почесал за ухом, - Фирма-то семейная. Хотя Елеќна и твоя мать обижены не были.
– Кто еще обижен не был?
– спросила Мариќна, приходя в себя.
– Были и еще, - жестко усмехнулся отец, - Но они выбыли. Их деньги отработали и они ушли с хорошим наворотом, нечего им делать в семейном бизнесе.
– С каких пор ты вдруг начал считать меня членом семьи?
– зажатым голосом спросила Марина. Она была жадной, она была беспринципной, но никакие деньги не могли удержать ее от того, чтобы пнуть отца. Он отверќнулся к окну, засунув руки в карманы и долго молчал. Наконец, сказал, не поворачивая головы, - Ты знаешь, кто такой твой Даня?
– совсем не то, что ожидала услышать Марина.
– Ты собираешься объяснять мне, кто такой мой муж?
– спросила она, пряча за деланным удивлением, подлинное.
– Ты знаќешь, что у твоей матери полно родственников в Израиле?
– игнорируя реплиќку, спросил отец.
– Ну, слышала что-то, - небрежно ответила Марина, знать не желавшая никаких израильских родственников.
– Ты слышала, а я поддержиќваю с ними отношения, - отец резко повернулся к ней, побагровев щеками, - Еврейка ты, сраная!
– Я не сраная!, - прошипела Марина, не сводя с него глаз.
– Ладно, - отец вдруг обмяк и потер сердце мясистой ладонью, - Я боќлен, Марина, я скоро сдохну. Ленка, как медуза, а мать..., - он махнул рукой, - Даня никогда не останется здесь. Даня не ашкенази, как ты тут долќдонишь каждому встречному, - он перевел дух, - Его семья жила там, когда никакого Израиля еще и в помине не было. Моше Даян еще не родился, а его прапрадед уже был полковником в британской военной администрации. У них там на всю страну, - штук двадцать таких семей.
– Так он что, национальное достояние?
– хмыкнула Марина, понятия не имевшая о генеологических нюансах семьи, к которой сама теперь принадлежала.
– Он военнообязанный, Маќрина, - вздохнул отец, - Лейтенант запаса, я наводил справки.
– Я знаю, - Марина пожала плечами, - Ну и что?
– А то, - сдерживая раздражение скаќзал отец, - Что он поедет домой повидать родителей, а его загребут и пристрелят в какой-нибудь Газе-Сразе.
– Откупится, - отмахнулась Марина.
– Да не станет он откупаться, ду...
– отец задохнулся, закашлялся и отдышавшись под злобным взглядом Марины, повторил, - Не станет откупаться. Это те, кто понаехали туда за последние тридцать лет, сядут на пароходы и уедут, как приехали. А Даня и его отец и его дед и его бабка, - все выйдут, если там начнется серьезная заваруха. И будут цепляться за ту землю до последней капли крови, пока не сдохнут. Как я, - за эту!
– он выбросил кулак в стоќрону окна, - Но здесь ее, - немеряно, хватит каждому, у кого есть мозги! А за что тебе цепляться там, цепляясь за твоего Даню? Я уже выцепил для теќбя хороший кусок пирога, - бери и расширяй!
– Я крошки от твоего пирога не получила!
– заорала Марина, - И сейчас, это одна только болтовня! Где деньги? Где они?!
– Деньги?
– отец грузно опустился в кресло, - Если бы я дал тебе деньги, ты бы просрала их за пару месяцев, - горько сказал он.
– А Ленка...!
– Марина вскочила на ноги.
– Заткнись, - тихо сказал отец и Марина заткнулась, -
– Клянешься?
– Марина верила безоговорочно, но все равно ее губы искривила недоверчивая усмешка, не могла она принять клятву просто так.
– Да, - скаќзал отец, - Я видел, как ты устроила "Источник", - он помолчал, - Ты и твой менеджер. Хороший бизнес.
– Это Данин бизнес, - возразила Марина.
– Не забиќвай мне баки, - щеку отца дернула ухмылка, - Даниного там нет ничеќго, кроме вложенных денег, которые он просто вынимал для тебя из своего кармана. Это твое предприятие. И оно великолепно будет работать и без Дани.
– У меня есть перед ним обязательства, - сказала Марина.
– У тебя?
– спроќсил отец, - Обязательства?!
– И они долго смотрели друг на друга, их губы кривили одинаковые презрительные усмешки, сделав их удивительно похожими.
– Ладно, - Марина первой отвела взгляд, - А что получит Костя?
– Костя пусть пашет, как вол, - грубо ответил отец, - У него есть жена и ребенок. Если хваќтит мозгов, - обеспечит и себя и внуков своих, на Ленкин пай.
– А Ленка?
– спросила Марина.
– А Ленка уже имеет все, если ты не отберешь, - ухмыльнулся отец, - Ей ничего больше и не надо, она содержанка, как и ее мать. А мать тоже не без денег. Просто выплачивай часть дивидендов, - им всю жизнь хватит черной икрой срать. А у тебя дела пойдут, - он помолчал, - При толкоќвом управляющем.
– Ты имеешь виду Костю?
– нахмурилась Марина, - Я имею ввиду, - отец потер пальцем подбородок, - Твоего... охранника.
– Алешу?
– удивленно произнесла Марина.
– Да откуда мне знать, как там его зовут, - наќбычился отец, мигом выдав себя и свои самые сокровенные планы. Марина закуќсила губу.
– С Даней такие номера не пройдут, - наконец, сказала она, глядя в сторону.
– А что он сделает?
– хмыкнул отец, - Пристрелит тебя, что ли?
– "Не пристрелит", - думала Марина, руля по дороге к "Источнику", - "Но что-нибудь обязательно придумает".
–
Г л а в а 33.
Вечером Марина нервно слонялась по кабинету с сигаретой в руке, когда вошла Зебра, - Привет! Марина улыбнулась, присутствие этой легкой, как веќтер, девушки, доставляло ей удовольствие.
– А вы че, с бодуна?
– поинтересовалась Зебра, плюхаясь в кресло, она легко чувствовала себя везде.
– Даня куда-то запропастился, - сказала Марина, - Ты не знаешь, где он?
– Конечно знаю!
– радостно улыбнулась Зебра, - Гела сосет у него где-нибудь в машине. Она сказала это так искренне, без всяких подковырок, - что Марина расхохоталась, - так же искренне и к огромному своему удивлению, облегченно. Все становилось легче рядом с Зеброй, Гела рядом с Даней не вызывала ревности, - она облегчала Марине путь к светлому будущему.
– Так че, может похмелимќся?
– мелькнув коленями, Зебра извлекла откуда-то фляжку, похожую на флаќкон из-под духов, обтянутый ярко-красной, пупырчатой кожей.
– Ты видела фильм "В джазе только девушки"?
– спросила Марина.
– Нет, - Зебра мотнула красивой, как на рекламе шампуня, головой, - А че там?
– Ниче. Только деќвушки, - усмехнулась Марина, выхватывая у нее фляжку, - Че там у тебя, Че Гевара?
– Это настойка боярышника,- обиделась Зебра, - Без фуфла.
– Марина сделала глоток, - Ого! И согласилась сдавленным голосом,- Без фуфла.
– Это у верблюда "Ого!", - заметила Зебра, забирая назад свой сосуд, - А здесь 65 оборотов.
– И вежливо поинтересовалась, - А у Дани здоровый болт?
– Марина застыла с выдыхающим ртом, потом захлопнула его и раздумчиво сказала, - По-моему, - вполне. А чё?
– Ничё. Теперь вся шкура с языка на нем остаќнется, - ободрила ее Зебра и сделала мощный глоток.
– Пусть у Гелы останется,- доброжелательно ответила Марина.
– У Гелы останется, - выдыхая, хмыкнула Зебра, - У нее язык, как наждак. А у кого больше, У Дани или у Алеши?
– Марина подумала, пошевелила челюстью, потерла пальцем подбородок, - как отец и уверенно взяв фляжку из рук Зебры, сказала, - У Алёши.
– Во!
– Зебра подняла вверх палец, - Почему-то, каждый гад старается засунуть мне в жопу. По-моему, они все,- пидоры.
– Во!
– выдохнула Марина и подняла вверх паќлец, - Каждый гад думает, что он, - мачо и старается унизить бедную женщину. А когда женщина становится богатой, - он лижет ей жопу и считает, что все нормально. У меня был один...
– У меня было два!
– перебила Зебќра и выхватила фляжку из ее рук, - И оба в жопу... в жопу пьяные, - она по-перхнулась, закашлялась, помотала полосатыми волосами, - Потом пришла Звелина и заставила их в жопу... вот блядь, закончилось уже, - она потрясла опусќтевшим сосудом, - У нее даже волыны не было, одна бритва на двоих.
– У меня есть, - вставая, сказала Марина, - Коньяк будешь?
– Конечно нет, - резко ответил Алеша, - Я понятия не имею, куда он делся.- Ну-ну, не надо горячиться, - хозяин примирительно поднял широкие ладони,- Коньяку выпьем? Или виски? Водка есть.
– А спирту у вас нет?
– спросил Алеша, - Есть, - кивнул хозяин, - Только он настоянный на боярышнике. Средќство, знаешь ли, от давления, - он широко ухмыльнулся, - Когда сильно выпить хочется, я накапываю грамм пятьдесят, - хе-хе, - и считаю, что принял лекарство.
– Побренчав ключами возле сейфа, хозяин извлек пару аптечных пузырьков, он никогда не хранил в ящиках письменного стола ничего, что могло бы выдать его привычки или его слабости. Однако, для лекарства, хозяин достал из представительского бара пару коньячных бокалов.
– Спирт с водой, - это вообще-то, бодяга, - сказал он, поровну плеснув в богемское стекло янтарной, пахучей жидкости, - Это коммерсанты придумали, на род дурить. Водка совсем не так действует, как чистый продукт. Плохо действует, - он невесело усмехнулся, - Проверено многолетним опытом. И выпить ее надо больше, оттого и похмелье. А спирт, - он честный, если хороший. Как я, - он усмехнулся веселее.
– Это так, - вежливо согласился Алеша.
– Но не мог же он испариться, - сказал хозяин.
– Не мог, - сказал Алеша, - Но покинуть помещение он мог только через заднюю дверь, если его никто не видел. А если он сделал так, - значит, были на то основания.
– А какие у Марины основание ерзать, прищурился хозяин, - Мужик что, не может позволить себе вернуться домой после одиннадцати?
– Откуда?
– усмехнулся Алеша, - Его жилье находится в том же особняке, что и офис.
– У него здесь есть знакомые?
– спросил хозяин, - Прозит.
– Алеша пожал плечами, - Если и есть, то ума не приложу, на каком языке он мог бы с ними общаться. Прозит.
– Бабы?
– морщась, спросил хозяин.
– Все бабы, которые ему нравятся, находятся у него в офисе, - криво усмехнулся Алеша,- В особняке одиннадцать комнат не считая мелких дыр.
– И ты все их внимательно осмотрел, - сказал хозяин. И я все их внимательно осмотрел, включая кабинет, - сказал Алеша.
– И ничего интересного не нашел, - сказал хозяин.
– И ничего интересного не нашел.
– Он мог внезапно уехать?
– спросил хозяин.
– Не мог. Он иностранец, его паспорт остался дома, машина, - во дворе, - ответил Алеша.
– Но, если бы он все-таки уехал. Только предположим, - хозяин выставил перед собой мясистые ладони.
– Или прячется от нас между папками в своем сейфе, - ухмыльнулся Алеша.
– Если бы он бросил мою дочь и просто смылся, - не принимая иронии, хозяин наќпряженно посмотрел Алеше в глаза, - Ты бы смог найти с Мариной общий язык?
– Смог бы, - ответил Алеша.
Языки нашли общие точки соприкосновения и слаженно двигались по ним, сноровистая Зебра помогала себе и уже начавшей покрикивать Марине, носом, - когда две богатые женщины лижут друг другу жопу и рядом, в этом нет ничего обидного. Эвелина стояла во тьме коридора в своих сладких, карамелевых рейтузах, в полосе света из полуприкрытой двери блестел ее глаз, ее алые губы улыбались.
Г л а в а 34.
Армия Тьмы вырвалась на свободу. Остаток дня и полночи Гела гнала автомобиль через лес и степью. Она глотала амфетамин из тайника в машине, запивая его "Лифтом" из банки и когда в полночь протаранила джипом ворота "спецухи", - была уже совершенно безумной. Затем, она ворвалась в жилой корпус с чулком на голове, стреќляя из двух револьверов, насельники, как тараканы, бросились врассыпную, часть ринулась к распахнутым воротам, другие, с воплями полезли на проволоку. Когда ошалевшие со сна и от страха охранники, вызвали, наконец, милицию, - джип уже мчался к лесу, унося в своем темном нутре семерых визжащих подростков, рвущих друг у друга из рук полуторалитровую бутыль с виски.