Дьявольская секта (Сборник)
Шрифт:
Польщенная, я рассмеялась. Я, конечно, сожалела, что приходится направлять по ложному пути такого симпатичного представителя закона моей страны, особенно в этой отвратительной истории. И в то же время, сказала я себе, мое чувство гражданского долга проявилось бы не столь сильно, будь он грубияном- с толстым пузом и красным носом. Ко всему прочему, действие снотворного еще не кончилось, и меня слегка пошатывало.
— Мальчика ждет блестящая карьера, — предсказал Пирсон. — Он выдающийся актер.
Я застыла над кофейником.
— Откуда вы знаете?
— Нам показывали отрывки прошлой ночью. Вы понимаете, насколько полезно для полицейского иметь фильм об убийстве: не нужны очевидцы.
Мы разговаривали через дверь кухни. При этих словах я глупо захихикала и ошпарила пальцы кипятком.
— Лицо Льюиса дали крупным планом. Должен отмстить, я содрогнулся, — продолжал он.
— Я тоже думаю, что он будет великим актером, все так говорят.
Тут я схватила с холодильника бутылку виски и хлебнула прямо из горла. Слезы брызнули из глаз, но руки перестали дрожать, как два листочка на ветру. Я вернулась в гостиную и налила Пирсону кофе.
— Итак, вам неизвестны причины, по которым молодой Майлс мог бы убить Макклея?
— Не имею ни малейшего понятия, — твердо заявила я.
Итак, дело сделано, я стала сообщницей. Не только в своих глазах, но и в глазах закона. Тюрьма штата ждала меня, там я обрела бы душевное спокойствие. Неожиданно я поняла, что, сознайся Льюис, я оказалась бы, в глазах публики не просто сообщницей, но инициатором всех убийств и могла бы кончить в газовой камере. На секунду я закрыла глаза. Решительно, судьба против меня.
— К сожалению, нам тоже неизвестны какие-либо причины, — вздохнул Пирсон. — Простите. К сожалению, разумеется, для нас. Макклей — известный грубиян, а в помещение, где хранится реквизит, мог зайти каждый и заменить патроны. Там нет даже сторожа. Кажется, это будет очень долгое расследование. Я за эти дни совершенно измучился.
Он начал жаловаться, но меня это не удивило. Все мужчины, с которыми меня сталкивала жизнь, будь то полисмены, почтальоны или писатели, обязательно вываливали на меня все заботы. Такова награда. Даже мой сборщик налогов рассказывает мне о своих семейных неурядицах.
— Сколько времени? — сонно спросил кто-то, и Льюис, протирая глаза, появился па лестнице. Чувствовалось, что выспался он хорошо, и тут меня захлестнула злость. Пусть он убивает людей, если не может иначе,, но, по крайней мере, пусть сам тогда встречает на заре полицию, вместо того чтобы от удовольствия пускать во сне слюни на подушку. Я быстро представила мужчин друг другу. Ни одна черточка на лице Льюиса не дрогнула. Он пожал руку Пирсону и со, смущенным видом и плутовской улыбкой спросил, не может ли он .налить себе чашечку кофе. Я же представила себе момент, когда он так же сонно спросит, не сердита ли я на него за вчерашнее. Дальше, как говорится, некуда.
Я сама налила Льюису кофе, он сел перед Пирсоном, и допрос начался.
Только теперь я узнала, что мой благородный убийца вышел из очень хорошей семьи, получил прекрасное образование, все работодатели нарадоваться на него не могли, и только беспокойная душа и тяга к путешествиям препятствовали его блестящей карьере. Я слушала, разинув рот. Мальчик был достойным гражданином, если я правильно поняла, до тех пор, пока не попал в руки Дороти Сеймур, роковой женщины номер один, которая и толкнула его на четыре убийства. Потрясающе! За всю жизнь я не убила и бабочки, не почувствовав себя виноватой, ко мне тянулись все несчастные кошки, собаки и люди! Льюис спокойно объяснил, что он взял винчестер в комнате, где тот всегда находился, и даже не подумал проверить ружье, из которого он палил во все стороны восемь недель с начала съемок.
— Как вы относились к Макклею? — неожиданно спросил Пирсон.
— Пьяница, — холодно ответил Льюис. — Несчастный пьяница.
— Что вы почувствовали, когда он упал?
— Ничего. Удивился.
— А теперь?
— Все еще удивляюсь.
— Происшедшее не помешало вам спать? Ведь вы убили человека!
Льюис поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза. Неожиданно я почувствовала на лбу испарину. Покусывая палец, Льюис смущенно взмахнул другой рукой:
— Все это не произвело на меня никакого впечатления.
Я знала, что это правда, и, к моему удивлению, поняла, что именно последняя фраза убедила Пирсона в невиновности Льюиса больше, чем весь предыдущий разговор. Он поднялся, вздохнул и закрыл блокнот.
— Все, что вы сообщили мне, не отличается от того, что мы узнали ночью по своим каналам, мистер Майлс, или почти все. Извините, что потревожил вас, но таковы обязанности. Миссис Сеймур, большое вам спасибо.
Я проводила его до двери. Он что-то пробормотал о нашей возможной встрече, я торопливо согласилась. Когда он уезжал, я так широко улыбнулась ему, словно у меня было пятьдесят два зуба. Дрожа, я вернулась в дом. Льюис потягивал кофе, довольный собой. От испуга я уже отошла, и теперь меня трясло от ярости. Я подняла с дивана подушку и швырнула ее в Льюиса, потом еще какие-то вещи, стоящие в гостиной. Сделала я все это очень быстро, особо не целясь и не произнеся ни слова. Кофейная чашка разбилась о лоб Льюиса, брызнула кровь, и я опять разрыдалась. Второй раз за месяц и за последние десять лет.
Я села на тахту и обхватила руками голову Льюиса. Теплая кровь капала с моих пальцев, а я удивлялась, почему тогда, шесть месяцев назад, когда на пустынной дороге я так же держала в руках эту голову при свете пламени и эта же теплая кровь бежала по моим пальцам, у меня fie возникло никакого предчувствия. Все еще плача, я отвела его в ванную, продезинфицировала рану спиртом и сделала перевязку.
— Ты испугалась, — прервал он затянувшееся молчание.— На то не было никаких оснований.
— Не было оснований... — я сурово глянула на него. — Под моей крышей живет человек, который убил пятерых.
— Четверых, — скромно поправил он.
— Четверых... Это одно и то же. Полицейский офицер будит меня в восемь утра, и ты думаешь, у меня нет оснований для испуга... Это последняя капля.
— Я же ничем не рисковал, — он уже улыбался. — Ты все видела сама.
— И еще, — добавила я, — и еще... А как насчет твоего показательного детства? Хороший студент, хороший- работник, хороший во всем. За кого я должна себя считать? За Мату Хари?
Он рассмеялся:
— Я же говорил тебе, Дороти. До того как я встретился с тобой, у меня никого не было, я был одинок. Теперь у меня есть что-то свое, его я и защищаю. Вот и все.