Дьявольский котёл
Шрифт:
– Бледненький-то какой, – проговорил Верницкий, прикладом приподнимая подбородок парня.
– Цвет мокрый асфальт, – заявил боец. – И куда прикажете его отправлять? В преисподнюю к подельникам? Заждались поди.
– Может, он признает свою вину, искренне раскается? – язвительно предположил Верницкий, поднимая приклад так, что у парня закатились глаза. – Ты кто, хлопец? Говорить умеешь? За сколько продался москалям? Стрелял в украинских солдат?
– Ага, из перфоратора, – прохрипел парень. – Я стенку им ломал в штабе, мелкий ремонт делал.
– Что же ты, сука, их раненого тащил,
– Сам ты сука, – прохрипел парень. – Это и есть мой родственник. Двоюродный брат по материнской линии. Герр офицер, вы с ранеными гражданскими воюете?
Толку от этого мастерового не было никакого. Пустое место, недочеловек. Верницкий перевернул автомат, нажал на спуск, одновременно отпрянул. Пули порвали нижнюю челюсть, посыпались зубы, брызнула кровь.
Парнишка скончался не сразу. Он рухнул на спину, дрожал, что-то шипел изувеченным ртом. Нижняя часть лица превратилась в кровавую кашу. В глазах застыла тоска по своей короткой жизни.
– Ловко вы его, командир! – восхитился боец. – Живой мертвец. Я только в кино такое видел.
Центр событий смещался к недостроенному кирпичному гаражу, торчавшему недалеко от свалки. С востока тянулся глубокий овраг, сразу за ним возвышался лес. В окрестностях находились несколько заброшенных строений, два ряда сараев, жались кучками деревья. Местность была изрыта так, словно по ней прошлась гигантская борона.
Диверсанты, разозленные гибелью товарищей, ползли по рытвинам и канавам. Из гаража, зияющего голыми проемами, били одиночные выстрелы. Ополченцев снова загнали в ловушку. Теперь их осталось совсем мало, но они не сдавались.
Кто-то из диверсантов метнул гранату для острастки. Она не долетела до гаража, взметнула щебень и битый кирпич. Выстрелы оборвались, повисла тишина. Иногда ее нарушало натужное сопение. Диверсанты упрямо ползли к объекту.
– Граждане ватники, сдавайтесь! – проорал кто-то. – Гарантируем жизнь и трехразовое горячее питание!
Хлопцы, лежащие рядом, похабно заржали.
– Сильно бить не будем! – добавил второй.
– Мягкую постель и девушек не обещаем! – сострил третий. – Но секс будет!
– Эй, колорады хреновы, выходите! А то понесут вас с оркестром!
– Не понесут! Нечего тащить будет!
– Полковник Соколов, вы здесь? – отрывисто выкрикнул Верницкий. – Может, прекратим это бессмысленное кровопролитие? Заявляю ответственно: вам и вашим людям гарантирована жизнь! Вы предстанете перед справедливым украинским судом и получите именно то, что заслуживаете, никак не больше!
– А на хрен не пойдешь? – резонно поинтересовался кто-то из гаража.
Бравые украинские хлопцы возмущенно зароптали. Верницкий задумался. Несколько гранат в принципе решили бы проблему. Забросать к ядреней фене, и готово. Или пара выстрелов из гранатомета. В итоге семь хорошо прожаренных шашлыков и никаких лишних потерь. Но трупы – это совсем не то. Хорошо, как говорится, но мало. Практически вся верхушка луганской бригады – вот она, сидит и ждет, пока ее заберут. Это зависть и уважение коллег, перспективы по службе. Можно, конечно, взять измором, уговаривать сдаться, все такое. Но есть и другой вариант: взмахом руки послать бойцов на штурм с приказом брать живыми. Капитан потеряет еще двух-трех солдат, но статистику это не испортит.
– Бойцы, вперед! – прорычал Верницкий из-за дерева. – Офицеров брать живыми!
Две транспортно-десантные вертушки «МИ-8Т» вывалились из-за леса и на малой высоте пошли над полем. Они подходили к объекту с подветренной стороны, из-за холмов, но все равно рисковать не стоило. Высадка планировалась за три версты до Карпухино, чтобы треск двигателей не дошел до вражеских ушей.
Капитан Олег Нестеренко находился в головной машине и мрачно смотрел в иллюминатор на унылые пейзажи. В полях растаял снег, хотя до весны еще было далеко. Последний зимний месяц только начался. На лесных опушках, особенно в тени, еще что-то белело, но уже приобретало малосимпатичный сероватый оттенок. Согласно прогнозам, зима, как и украинская армия, собиралась вернуться в этот район.
К обещаниям синоптиков, а тем более к действиям противника ополченцы всегда относились с иронией, но на сей раз настроение у них было не самым лучшим. Из штаба объединенной группировки поступил приказ. В Карпухино вражеские диверсанты. Надо срочно спасать командование луганской бригады, умудрившееся остаться без резервов и даже без охраны! Первый и второй взводы живо на вертушки при полной экипировке! В полете ознакомиться с картой местности и составить план действий. Времени нет, товарищи погибают!
За десять минут оба взвода в количестве сорока двух человек прибыли на вертолетную площадку, расположенную за средней школой, на месте хоккейной коробки. Экипажи уже разогревали двигатели. Бойцы загружались с колес, по взводу в каждую вертушку, рассчитанную на двадцать восемь пассажиров.
Всего за полчаса до этого Олег ругался с дворником по поводу льда, не убранного с крыльца барака-казармы. Невероятно, даже здесь таджики!
Ему позвонил на сотовый Андрюха Фомин, командир отдельной танковой роты, и дрожащим голосом сообщил:
– Олежка, помнишь девчонок, у которых мы зависли в госпитале? Ну, Олеську и Оксанку. Нас еще подполковник Стояк спугнул, а потом эта катавасия началась. Нет их больше, Олежка, наших девчонок. – Андрюха чуть не плакал. – Когда укропы обстрел начали, несколько снарядов попали в больницу. Они с ранеными возились, как раз тяжелых привезли. Всех накрыло одним снарядом. Девчонок потом из-под завалов по частям доставали. Головы, руки и туловища – все отдельно. Безумно жалко, Олежка. Такие хорошие были, а мы их даже порадовать перед смертью не успели.
Олег делал вид, что все нормально, с кем-то говорил, ругался, а у самого душа цепенела, покрывалась коркой льда. Девчонки как живые стояли перед глазами, заливисто смеялись над шутками Фомина, маленькими глоточками пили коньяк, потешно потирали курносые носы, вместо того чтобы закусывать. Он до сих пор чувствовал, как Олеся прижималась к нему, ласкала томным взором. Пусть вместо Олега пришел бы кто-то другой, ну и что с того? Кому не хочется любви на войне, пусть короткой, хотя бы на часок-другой? Настроение испортилось, а тут еще диверсанты в Карпухино.