Дьявольский остров
Шрифт:
– А лед? – не унимался Данила. – Льдину разобьем и куски на борт затащим.
– Мы же пойдем дальше в открытое море, – объяснял Бронислав.
– Да ладно, наберем снега, – проговорил Никанор.
– А куда? – прищурился красный капитан.
– Ну, закинем за борт лодки, – предположил сапер.
– И будем потом с палубы хлебать? – съязвил Бронислав. – В общем, у меня есть резиновая грелка и резиновое ведро литров на пятнадцать. А чтобы выбраться незамеченными, нам надо добыть финскую форму, желательно теплую. Ну,
– Это для чего? – удивился военфельдшер.
– Потом объясню, – махнул красный капитан.
– Я могу по памяти нарисовать карту Аландских островов, – задумался Шпильковский. – Я видел ее в смотровом кабинете. И по памяти могу нарисовать – у карты мира и анатомической карты человека есть что-то схожее. Я раньше практиковал мнемотехнику.
– Что? – спросил Капитонов.
– Специальные приемы запоминания.
– Это как? – поинтересовался Данила.
– Очень просто. Представляешь, что гуляешь по своему родному городу. Артерия напоминает одну улицу, вена – проспект. Ну и приходишь из пункта «а» в пункт «б» и запоминаешь, что видел по дороге. Причем все происходит без особых усилий.
– Что-то я не пойму, – признался Никанор.
– Ну ладно, каждый человек должен себе придумать свою мнемотехнику. Потом расскажу, если захотите.
– Да, а сейчас нам надо бы пораскинуть мозгами, где найти форму.
– Где, где? В хозблоке, конечно, – сказал Никанор. – В прачечной. Этот хмырь Хомутарь командует такими же хмырями, что за еду и папиросы стирают форму охранникам.
– Вот гад! – прошипел Кривошапкин.
– Гад не гад, но таким гадом будешь и ты! – сказал Бронислав.
– Ты что, Броненосец, совсем спятил? Думаешь, я чухонцам буду форму стирать? Не дождутся!
– Ну, во-первых, это шведы, а не финны, а во-вторых, для скорейшего осуществления нашего плана форма нужна позарез. Я думаю, ты и сам это прекрасно понимаешь.
– Тогда пускай Никанор и стирает форму.
– Ты, салага, будешь старшему по званию указывать! – Капитонов разозлился.
– Здесь нет никаких званий! – еще громче проговорил Данила.
– Перестаньте, – оборвал их спор Шпильковский.
В этот момент с верхнего яруса нар упало тело. Небольшого роста красноармеец тут же сел на полу, широко расставив ноги, и принялся тереть ушибленную спину.
– Фельдшер! – скрипучим голосом начал звать он, – фельдшер! У меня что-то со спиной!
Это был Силантий Хомутарь, бывший командир танка, а теперь, как и все здесь, военнопленный – «заведующий» прачечной, о котором только что говорили «заговорщики».
«Танкист» что было силы начал трясти нары Шпильковского.
– Фельдшер.
Альберт Валерьянович сделал вид, что только что проснулся.
– Что у тебя, Силантий?
– Спина, ааа, – застонал он, – больно.
Чтобы разобраться, военфельдшеру пришлось вставать.
От стонов Хомутаря проснулся староста барака.
– Что тут у вас такое?
– Да вот, во сне вертелся и упал, – спокойно объяснил Шпильковский.
– Я спиной грохнулся, ох, – стонал Хомутарь.
Шпильковский внимательно посмотрел на круглую физиономию командира танка, в его маленькие мышиные глазки и подумал: «Подслушивал он нас или нет? На самом деле упал случайно или все-таки пытался голову свесить, чтобы лучше слышно было?»
Но на лице Хомутаря что-либо прочитать было невозможно. Одно из двух – или он умел хорошо прятать свои мысли, или был совсем недалеким.
– Что приснилось, как финнам сообщаешь, куда будет направлен удар танковой бригады? – громко сказал кто-то из военнопленных.
В бараке ходили неприятные разговоры, что Хомутарь в свое время сдал целую танковую колонну.
Его танк шел замыкающим, и на узком участке между двумя озерцами водитель не справился с управлением тяжелой машиной, и танк «ушел» в заболоченную жижу.
Колонна ушла, а Хомутарь и танкисты едва сумели выбраться из машины. И тут им снова не повезло. Их обнаружил разведотряд финнов. Из-под наставленных автоматов деваться танкистам было некуда.
Ну, Силантий Хомутарь и выложил все, что знал… И главное, Хомутарь рассказал, что вроде бы на него никто и не давил. Так, ляпал языком… Теперь же он все это отрицал. С утра бывший танкист бежал в свою прачечную, где с ним работала еще парочка «темных» и неприглядных личностей.
– Ушиб позвоночника и копчика. Неприятно, конечно, но ничего страшного в этом нет. Хорошо еще, что не головой ударился, – сказал после беглого осмотра военфельдшер.
Хомутарь медленно встал. Ростом он оказался ниже среднего, с кривыми ногами. Силантий попытался сначала нагнуться вперед, потом – назад, проверяя, действительно ли все так неплохо, и вдруг снова сильно застонал. Теперь проснулись военнопленные на соседних нарах.
– Хватит мне тут бардак разводить, – грозно сказал Хомутарю староста, – отбой.
Громко стеная, Силантий Хомутарь полез к себе наверх. На самом деле спина у него сильно болела, и взобраться на вторую полку никак не получалось. Тогда Пантелей Пудовкин толкнул его в бок, и Хомутарь перекинулся на свой ярус.
– И вам всем спать! – сказал староста, поправив усы. – Ложитесь, Альберт Валерьянович. До подъема можно еще хорошенько выспаться.
– Да, сейчас лягу. Только водички глотну.
– Может, вам кипяточку?
– Давайте, не откажусь.
Пантелей Пудовкин и Альберт Валерьянович подошли к «буржуйке». Староста налил из помятого чайника в металлическую кружку кипятку.
Шпильковский подул, попил.
– Спасибо, Пантелей, теперь пойду дальше сны досматривать.
– Что, небось Маруся снилась? – одними глазами улыбнулся Пантелей.