Дьявольский план
Шрифт:
Мы поднялись по широкой помпезной лестнице и, увидев указатель, свернули налево. На второй от угла двери висела табличка, даже не табличка, а кусок ватмана, на котором было написано: «Народная власть». Городской избирательный штаб".
— Тебе сюда, — толкнула я в бок Алексея, — не робей, я прикрою.
— Угу, — кивнул Самаркин и, постучав для проформы, открыл дверь. — Можно?
— Заходите, пожалуйста, — услышала я звонкий, хорошо поставленный женский голос.
Алексей вошел и, как мы договорились, оставил дверь слегка приоткрытой, что позволяло мне быть свидетельницей всего происходящего внутри. В просторном коридоре нет-нет да и проходил кто-то туда-сюда, поэтому я прислонилась спиной к закрытой створке двери, сделав вид, что кого-то поджидаю.
— Вы к кому? — спросил тот же женский голос.
— Мне бы Теодора Георгиевича… — ответил Самарский.
— К сожалению, его нет, — проворковал голос. — Он вам назначил встречу?
— Да нет, — бодро пояснил Самаркин, — мы по собственной инициативе.
— Мы? — удивилась мадам.
— Ну да, сейчас должна подружка подойти, она…
Ему не пришлось объяснять, что «она», потому что я уже переступила через порог комнаты.
Здесь было так же просторно и светло, как в штабе «Родины», только вот обстановка была побогаче. Стояла офисная мебель, три «Пентиума», большой телевизор «Сони-тринитрон», несколько телефонных аппаратов «Панасоник». Отметив все это про себя, я подошла к столу, за которым сидела мадам. «Бирюкова Ольга Васильевна. Секретарь», — прочла я на картонке, прикрепленной к отвороту ее светло-коричневого костюма, из-под которого выглядывала ослепительно белая кофточка. Довершал наряд аккуратно повязанный темный мужской галстук. На вид ей можно было дать около тридцати.
У Ольги Васильевны было немного тяжеловатое лицо с крупными чертами, которое обрамляли длинные каштановые волосы, свободно спадавшие до плеч. Ей бы еще папироску в зубы, подумала я, и портрет революционной коммисарши был бы завершен.
— Добрый день, — улыбнулась я, — мы хотели бы чем-нибудь помочь «Народной власти».
— Вот как? — Ольга Васильевна сделала серьезное лицо, — Леонид Максимович!
Оказывается, в комнате мы были не одни. Я обернулась в ту сторону, куда смотрела Бирюкова, и увидела сидящего за столом мужчину лет тридцати, темноволосого, с круглым лицом и в прямоугольных очках без оправы. У него был восточный тип лица, полная шея и широкие плечи. Карие глаза мужчины спокойно изучали наши наивные физиономии. Взгляд был внимательно-долгим, но благожелательным. Наконец он быстро провел согнутым указательным пальцем по самому кончику своего крупного мясистого носа и, обращаясь к нам с Алексеем, произнес густым и теплым баритоном:
— Подходите сюда, давайте знакомиться. Я Антипов Леонид Максимович, заместитель начальника избирательного штаба.
Когда он посмотрел на меня, глаза его за стеклами очков стали как будто меньше и маслянистей. Мы представились.
— Да вы присаживайтесь, — показал он на металлические стулья с мягкими кожаными сиденьями, — значит, хотите помочь «Народной власти»?
— Да, Леонид Максимович, хотим, — ответила я, — и не просто хотим, а прямо-таки жаждем.
— Это хорошо, — его сочный рот расплылся в улыбке, — только я бы хотел знать, вы работаете или учитесь?
— Учимся, — кивнула я, — на последнем курсе в университете.
— Вот видите, Ольга Васильевна, — он повернул очки в сторону секретарши, — интеллигенция нас поддерживает. Мы сейчас находимся на завершающем этапе, — он снова повернулся к нам, — по сбору подписей в поддержку нашего кандидата Саблина Глеба Филимоновича. Если желаете, можете приступить прямо сейчас.
— Извините, — сказала я, прикинувшись шлангом, — а эта работа оплачивается?
— Ну вот, — развел руками Леонид Максимович, — а еще называется идейные борцы…
— Так ведь на идею колбасы не купишь, — не растерялась я, — но если нет, то мы можем и на «Родину» поработать…
— Ох, какие мы зубастые, — воскликнул Антипов, — прямо молодые волки. Вы мне нравитесь, — вдруг заявил он. — Ольга Васильевна, оформите ребят, пожалуйста.
— Ой, — смущенно воскликнула я, — я паспорт дома оставила.
Я сделала виноватое лицо. Паспорт, конечно, был при мне, но с моей стороны версия «забытого паспорта» оправдывалась тем, что мне нежелательно было светить свою фамилию, ведь она могла быть известна в штабе.
— Ничего, — пришел мне на выручку Антипов, — завтра принесете. Ольга Васильевна, оформите этого молодого человека, — он указал глазами на Алексея, положившего на стол секретарши свой паспорт, — поработают пока по одному удостоверению.
— А так можно? — разыграла я святую наивность.
Антипов только улыбнулся, сально и снисходительно, вот, мол, глупышка.
— Вы ничего не сказали насчет оплаты, — напомнила я ему.
— Да, конечно, — он убедительно мотнул головой, так, что чуть очки не слетели у него с носа, — мы платим нашим ответорганизаторам, а вы с этой минуты будете называться именно так, пять рублей за подпись. Только за правильную подпись, — добавил он.
— А что такое правильная подпись?
— Я взглянула на Алексея, а потом снова посмотрела на Антипова.
— Это вам Ольга Васильевна объяснит, — снисходительно улыбнулся он, давая понять, что это ниже его достоинства.
— Леонид Максимович, — я вспомнила о том, зачем, собственно, я сюда пришла, — а не опасно работать ответорганизатором? Вы слышали, помощник Корниенко позавчера исчез, а сегодня нашли его машину?
— Слышал, — утвердительно кивнул Антипов и сделал серьезное лицо, — но вам не стоит пугаться. Петров ведь занимал довольно высокий пост, а вы…
— Вы считаете, его найдут? — наивно поинтересовалась я.
— Идет борьба, — он снял очки, протер стекла носовым платком, — не на жизнь, а насмерть. Мы не скрываем, что борьба эта будет суровой и, можно даже сказать, жестокой. Кто победит в этой борьбе, в этой великой битве, будет зависеть и от вас в том числе, — патетически закончил он свою короткую, но проникновенную речь.
— Так вы думаете, что его убили? — прямо ; спросила я и посмотрела ему в глаза.
Антипов глаз не отвел, но ответил уклончиво, мол, поживем — увидим, а вообще-то это дело милиции. Потом он снова переадресовал нас Ольге Васильевне, которая занялась оформлением наших членских билетов. Короче говоря, примерно через час мы с Самаркиным вышли из подъезда здания, где размещался штаб «Народной власти». В карманах у нас были членские билеты, подтверждавшие, что мы являемся членами этой самой «власти», в руках — рабочие тетради, где разъяснялись методы работы ответорганизатора, а попросту говоря — сборщика подписей, и кипа подписных листов, которые нам предстояло заполнить подписями избирателей.
— Как тебе Антипов? — спросила я Алексея, пока мы добирались до машины.
— По-моему, эти партийные функционеры все на одно лицо, — подметил мой приятель, — да ты и сама могла сегодня в этом убедиться. Чем, например, отличается Антипов от Наперченова, разве что комплекцией, да еще у Наперченова бородка клинышком. Все они готовы продать маму родную, чтобы дорваться до власти, а там — хоть трава не расти…
Мне не оставалось ничего другого, как согласиться с доводами Алексея, но я все же предположила, что не все политики такие продажные.