Дьявольский план
Шрифт:
Я снова толкнула фанерную дверь и оказалась в той самой комнате, из которой минут пять назад вышла, горя негодованием и усердно подавляя его в себе.
— Я вообще-то фотокорреспондент еженедельника «Свидетель» Бойкрва Ольга, — как-то неловко представилась я, — у меня сегодня интервью с Юрием Назаровичем…
Озадаченные работники штаба непонимающе переглянулись.
— Давайте знакомиться, — с энтузиазмом беря ситуацию под свой контроль и глуша в себе ростки неуверенности, начала я:
— вы, — улыбчиво обратилась я к казаху, — Марат, а как вас зовут?
Я посмотрела на несимпатичную
— Татьяна, — снова услышала я ее глуховатый голос.
— Очень приятно, — широко улыбнулась я, радуясь своему новому приколу — устроить импровизированную летучку с незнакомыми партийцами, — я ведь вчера свою подпись в поддержку Корниенко отдала, так что мы с вами в одной лодке.
Лица неоперившихся и вполне маститых функционеров просветлели, ну, точь-в-точь сегодняшнее небо. Только серьезный русоволосый парень по-прежнему не отрывал глаз от компьютера.
— Очень мило, — заскрипел бородатый мужичок, с отстраненным видом куривший у окна, — приятно, когда твое движение поддерживают журналисты, работники газет… Напер-ченов Владислав Леопольдович, начальник штаба, — с достоинством представился он. Я вежливо кивнула.
— Слышала, у вас несчастье случилось, — осторожно продолжила я, — но ваш шеф здорово вчера по телевизору выступал, уверена, его слова будут иметь широкий общественный резонанс, — польстила я Корниенко. — А как вообще обстановка?
— Наш рейтинг растет; вот представьте, чтобы партию зарегистрировали, нужно было собрать двести тысяч голосов по стране, а только у нас, в Тарасове, уже собрано более семи тысяч и это, уверяю вас, не предел, — авторитетно сказал Наперченов. — Думаю, последнее событие, я имею в виду Петрова, всколыхнет весь город. Сами понимаете, как мы, я конкретно, Марат, Татьяна, чувствуем себя. Сегодня Петров, а завтра… — он сделал грустное лицо и задумчиво посмотрел в окно, за которым творилась одна из самых захватывающих метаморфоз — солнце пробивалось сквозь курчавую тянучку сизых облаков и начинало золотить серые тротуары.
— Вам очень повезло с вашим лидером, — ободряюще улыбнулась я Марату, — только вот с пунктуальностью у него нелады, — с шутливой иронией добавила я.
— Если Юрь Назарыча нет, то, значит, он занят, — по-взрослому назидательно ответил мне не оценивший моего юмора Марат.
— Понимаю, понимаю, — дипломатично согласилась я.
— Вот, хотите почитать? Это наше партийное издание, — Марат взял с подоконника тонкую газетку и протянул мне, — «Молодой Тарасов».
— А почему «молодой»? — наивно спросила я.
Марат строго, а Наперченов насмешливо посмотрели на меня.
— Потому что наше движение молодое, — лукаво улыбнулся Наперченов, — две трети его сторонников — люди от двадцати до сорока. И потом, молодость — это всегда будущее, а так как мы будущее нашего города связываем с движением «Родина — это мы», то выходит, что название «Молодой Тарасов» как нельзя лучше отражает смелые, так сказать, устремления нашей партии расчистить это самое будущее от завалов прошлого и построить не тот иллюзорный коммунизм, который наши отцы строили, строили, да так и не построили, — пригладил он свои зачесанные назад жирные русые с рыжеватым оттенком волосы, — а просто обеспечить людям хорошую сытую жизнь в условиях демократического режима по типу, например, шведского. И партия наша социал-демократическая. А кому-то это очень не нравится, я даже скажу вам, кому, — нынешней нашей власти и Наганову.
— Оголтелый тип, — подтвердила я, — и, что самое главное, если, не дай бог, к власти придет, опять в этой стране начнется поножовщина, перераспределение собственности, экспроприация, национализация — пошло-поехало…
— Вот и я про то же, — Наперченов как страус вжал голову в плечи, а потом стремительно вытянул шею и выставил вперед свой квадратный подбородок, ослабляя одновременно рукой тугой узел светлого галстука, — поэтому мы и должны сплотить ряды, помешать этому ленинцу недобитому взять над нами верх. Вот и приходится нам иногда лукавить, строить работу свою таким образом, чтобы, например, в тех социальных слоях, где Чужкова любят, только о нем и говорить, а вот где народ уважительно к другому нашему российскому лидеру Ирмякову относится, вещать лишь о нем. Стратегия и тактика, ха-ха, — с глухим скрипом закоренелого курильщика рассмеялся Наперченов.
— Так вы считаете, что исчезновение Петрова Александра Петровича — результат происков со стороны нагановцев или нынешней администрации? — развернула я разговор лицом к интересующей меня теме.
— Ничего я не считаю, — довольно резко произнес Наперченов, — но предположить могу, что Александр Петрович пал от руки коммунистов или других наших политических конкурентов и соперников. Кто еще, по-вашему, может быть в этом заинтересован? — Он сурово насупил брови.
— А не может это быть личной историей? — осмелилась спросить я.
— Что-о?! — одновременно негодующе, насмешливо и пренебрежительно воскликнул Наперченов. — Вы имеете в виду семью Александра Петровича?!
— Семью, друзей, знакомых, приятельниц, — невозмутимо сказала я.
— Да вы отдаете себе отчет в том, что говорите? Если вы явились сюда, чтобы поливать грязью Ольгу Юрьевну, то… — задохнулся от сильного эмоционального шока Наперченов.
— Все журналисты одинаковы, им палец в рот не клади, — вмешался в разговор молчавший доселе лысоватый дядя в годах. Все это время он не отрывал глаз от газеты. Его круглое, как луна, гладкое, как у евнуха, лицо и высокий, как бы хихикающий голос оставляли тяжелое впечатление природной дефективности.
— А вот с вами мы так и не познакомились, — с язвительной иронией обратилась я к этому партийному кастрату. — Как вас зовут?
— Вадим Михайлович Чижиков, — кокетливо улыбнулся мне толстяк, напоминающий педераста на пенсии.
— Очень приятно, — выдавила я из себя.
— Вадим Михалыч — помощник Юрь Назарыча, — гордо пояснил Наперченов, — а вы, девушка, поосторожнее на поворотах, этак можно все и всех одним махом очернить…
— Что-что, а чернить наша пресса умеет, — ядовито хихикнул Чижиков, — из всего выгоду извлечь горазда и все на потребу широким массам… А ведь эти массы читают вас, слушают, вы для них — единственный источник, из которого они узнать могут, что в стране творится.