Дыхание розы
Шрифт:
— Гм…
Флорен не сразу смог продолжить разговор. Он лихорадочно искал лучшую стратегию, чтобы соблазнить говорившего с ним красивого мужчину.
— Не окажете ли вы мне милость, брат мой, разрешив встретиться с мадам де Суарси? — продолжал настаивать Леоне спокойным тоном.
Внезапно просьба вернула Флорена к действительности, и он заставил себя улыбнуться.
— Разумеется, рыцарь, мне было бы очень трудно отказать вам в этой ничтожной милости. Я усматриваю в этом бесконечную щедрость представителей вашего ордена.
Внутри у Никола Флорена все кипело. Почему этот рыцарь вмешивается в самый разгар процесса? Ведь его никто не уполномочил. Флорен бесился от того, что ему приходилось подчиняться. Вне ордена никто никогда не знал, какое положение занимал госпитальер, к тому же рыцарь по справедливости и по заслугам: был ли он Великим магистром или простым воином. Следовательно, приходилось соблюдать осторожность. Флорен преодолел решающий этап в своем восхождении к власти, но прекрасно понимал, что ему оставалось сделать еще много шагов. А затем он возвысится над всем, над людьми и над законами. Сейчас было лучше не перечить этому незнакомцу, притвориться, будто он принял решение непредвзято и смиренно. Флорен заговорил:
— Как вы понимаете, речь идет о нарушении нашей процедуры, поскольку вы не состоите с обвиняемой в прямом родстве. Поэтому я прошу вас заверить меня, что ваш визит будет кратким. Процесс мадам де Суарси продолжается.
Леоне встал и поблагодарил, устремив свой взгляд в темные бархатные глаза инквизитора. Флорен вкрадчиво спросил:
— Зайдете ли вы потом, чтобы попрощаться со мной, рыцарь?
— Вы в этом сомневаетесь, мсье?.. Не могу поверить, — ответил Леоне слащавым голосом.
Аньян бросился вперед, бормоча маловразумительные слова благодарности, спотыкаясь на каждой ступеньке лестницы, ведущей к камерам. Он так сильно дрожал, что Леоне пришлось самому открыть замок.
— А теперь ступайте, да хранит вас Господь, — поблагодарил Аньяна рыцарь. — Я найду дорогу назад. У меня очень мало времени, но мне хватит… Пока…
— Я столько раз звал вас в своих молитвах, — лепетал Аньян. — Я…
— Ступайте, говорю я вам. Поторопитесь. Поднимайтесь, иначе он забеспокоится.
Аньян исчез за пилястром, словно дружественная тень.
Леоне не чувствовал отвратительного зловония, впитавшегося в стены застенков. Он не видел грязи, темных кругов под глазами, болезненную бледность женщины, с трудом стоявшей перед ним. Эти серо-голубые глаза, внимательно смотревшие на рыцаря, были ему наградой за все его страдания и мучения. Леоне казалось, что она была светом и что он всю свою жизнь мечтал прикоснуться к ней своим взглядом. Он упал на колени в вонючий ил, стараясь восстановить дыхание, которого его лишило невыносимое чувство, и прошептал:
— Наконец… Вы, мадам.
— Мсье?
От изнеможения Аньес не могла даже достойно ответить. Она лихорадочно искала причину такой удивительной чести, почему этот госпитальер пришел в ее камеру. Ведь больше ничего не имело смысла.
— Франческо де Леоне, рыцарь по справедливости и по заслугам ордена Святого Иоанна Иерусалимского.
Ничего не понимавшая Аньес изумленно смотрела на него.
— Я пришел издалека, чтобы спасти вас, мадам.
Аньес облизнула пересохшие губы и прокашлялась прежде, чем спросить:
— Сделайте одолжение, встаньте, мсье. Я не понимаю… Граф д’Отон вас…
Значит, Артюс д’Отон был их другом. Это открытие принесло Леоне облегчение.
— Нет, мадам. Я знаю графа лишь по имени и его прекрасной репутации.
— Порой они посылают очаровательных шпионов, чтобы добиться откровенности, — сказала Аньес доверительным тоном, который не обманул Леоне.
— Элевсия де Бофор, мать аббатиса Клэре, приходится мне тетушкой, вернее, должен вам сказать, второй матерью, поскольку она воспитала меня после гибели своей сестры Клэр в Сен-Жан-д’Акр.
Несмотря на изнеможение, в памяти Аньес всплыло смутное воспоминание. Жанна д’Амблен действительно ей говорила, что аббатиса взяла к себе племянника после кровавого поражения, ознаменовавшего собой крах христианского Востока. Наконец она смогла позволить себе сесть на скамью. Рыцарь добавил:
— У нас очень мало времени, мадам.
— Как вам удалось получить от этого злотворного существа разрешение встретиться со мной?
— Заманив его в его же собственную ловушку. У нас очень мало возможностей, мадам. Отвод…
Аньес прервала Леоне:
— Полно, мсье, вы, так же, как и я, знаете, что отвод ничего не даст. Инквизиторы имеют обыкновение ставить даты на своих бумагах задним числом, и поэтому просьба об отводе поступит к епископу уже после завершения процедуры. Но если даже эта просьба повлечет за собой определенные последствия, в чем я сомневаюсь, я умру еще до того, как они назначат нового инквизитора. Добавьте к этому, что новый инквизитор немедленно станет еще сильнее третировать меня, поскольку я посмела выступить против одного из них.
Леоне в этом ничуть не сомневался. Он заговорил об этом мнимом праве лишь для того, чтобы узнать, как она отреагирует. В полумраке он вновь посмотрел на нее, потрясенный до глубины души своим открытием, тем, чего сама Аньес не знала о себе. Он поблагодарил Бога за то, что Он выбрал его жизнь, чтобы спасти эту женщину. Эту женщину, которая оставалась в полнейшем неведении о своей необыкновенно важной роли.
— Скоро начнется допрос с пристрастием, мадам.
— Я знаю. Могу ли я вам признаться, в каком ужасе я пребываю? Целыми днями я слышала их вопли… Этот человек… Полагаю, он умер. Я презираю себя за отсутствие мужества. Я боюсь, что не сумею держаться с достоинством, что превращусь в кричащую марионетку, готовую признаться в худшем, лишь бы мои мучения прекратились…