Дымовая завеса
Шрифт:
После долгой паузы Бритт тихо произнесла:
— Рейли, ей было тяжело, любой женщине было бы тяжело…
— Простить?
— Понять. Еще до того, как попробовать простить, ей пришлось принять тот факт, что вы без нее отправились на разгульную вечеринку. Верный рецепт неприятностей.
— Она сама убедила меня пойти, помните, я говорил вам об этом? Она радовалась, что я отвлекусь от расследования.
— Ужасная наивность.
— Повторите.
Зная, что он прекрасно все расслышал, Бритт жестко повторила:
— Либо Холли
— Возможно, что и то, и другое.
— Возможно. Я знаю одно: никогда не сказала бы «отличная идея», если бы мой жених собрался без меня пойти на вечеринку, которую устраивал Джей Берджесс.
— Значит, вы собственница.
— Я благоразумная.
— Ревнивая.
— Может, хватит?
— Нет, не хватит. Какая вы, Бритт? Я имею в виду в отношениях с мужчинами? Прилипчивая? Неуверенная? Цепкая? Или живете, как хотите, не нажимая на парня, и легко отпускаете, когда он устает от вас?
Его попытка перевести разговор на личную жизнь Бритт не удалась.
— Что случилось после того, как Джей встретил Холли в аэропорту?
Он повел плечами, словно пытаясь сбросить тяжелую мантию.
— Вам станет легче, если расскажете. Рейли покосился на нее.
— Нет, легче станет вам.
— Наверное, я это заслужила. Обещаю конфиденциальность.
— Почему вы так настаиваете? Болезненное любопытство?
— Ну уж в этом вы меня обвинить не можете. Он снова взглянул на нее, тихо выругался.
— Ладно. Но приготовьтесь к разочарованию. Не было ни истерик, ни скандалов, ничего, что вы смогли бы выплеснуть на экран.
Бритт выжидающе смотрела на него и молчала.
С чего же начать? Он глубоко вздохнул.
— Когда Джей вернулся, я еще был в полицейском участке. Холли он отвез из аэропорта прямо к ней домой. Сообщил, что она расстроена. Очень расстроена. Затем похлопал меня по спине. Сказал: «Она сильная. Все будет в порядке». Уикем и Магауан заявили, что у них пока больше нет ко мне вопросов и я могу идти. Из полицейского участка я сразу поехал к Холли. Я позвонил в дверь, но она не открыла. Я воспользовался своим ключом и вошел. Она была в гостиной. Свернулась на диване, прижав к груди подушку, и плакала.
Он замер на пороге, но поскольку Холли не закричала, чтобы он убрался и оставил ее в покое, вошел и прикрыл за собой дверь. Корреспонденция, протиснутая в щель во время ее отсутствия, все еще валялась на полу. Он переступил через нее. Все окна были зашторены. Холли не включила свет, и в гостиной царил полумрак.
Они молча смотрели друг на друга. Ее взгляд, полный слез и отчаяния, пронзил его сердце.
Все это так разительно отличалось от планируемой ими встречи. Еще вчера, до этой жуткой вечеринки, он представлял себе пылкое свидание, такое, как показывают в рекламе или романтическом фильме. Со страстью в глазах. С расплывчатым задним планом. Они плывут навстречу друг другу и, наконец, сливаются в жарком поцелуе. Или обнимаются и кружатся, радуясь переполняющей их любви.
У них с Холли бывали подобные моменты. Они смеялись без видимых причин, испытывая счастье, что нашли друг в друге идеального партнера. А иногда просто молчали, лишь изредка обмениваясь взглядом или улыбкой, наслаждаясь полным взаимопониманием.
Будут ли у них снова подобные моменты? Как же он надеялся на это… Может, случившееся укрепит их отношения? Просто сначала нужно это пережить.
Он подошел к дивану и сел. Они не касались друг друга. Холли продолжала тихо рыдать. Он хотел обнять ее, сказать, как сильно сожалеет о произошедшем, как сильно любит ее, что все у них наладится. Он обязательно все исправит. Но он не мешал ей плакать, надеясь, что это первый шаг к исцелению и прощению.
Прошло полчаса, хотя это уже не имело никакого значения. Он сидел бы там вечно, дожидаясь хоть намека на то, что можно поговорить. В конце концов она вытерла глаза, высморкалась и посмотрела на него.
— Рейли?
Ее вопросительная интонация не давала никаких шансов на доверительную откровенность. Холли ждала от него лишь объяснений. Он положил руку на спинку дивана, посмотрел ей в глаза. И сказал единственное, что смог сказать, но эти слова вырвались из глубины его души:
— Прости меня.
Каким-то образом они оказались рядом, вцепились друг в друга, дружно заплакали. Впервые после утреннего пробуждения он смог дать выход своим чувствам. Он оплакивал умершую девушку, собственный жизненный кризис, страдание любимой женщины.
Наконец он собрался с силами. Вытер слезы, сжал обеими руками ладонь Холли.
— Я все тебе расскажу. Все по порядку. Потом можешь ударить меня или прогнать, или…
— Рассказывай, Рейли.
И он рассказал. Он не упустил ни малейшей подробности, даже когда приходилось выдавливать из себя не вполне приятные признания. Холли заслужила полную правду.
— Я должен был прервать разговор, как только она подошла ко мне. Я должен был отказаться от коктейля и уйти, как планировал. Мне и в голову не приходили паскудные мысли: Холли нет в городе. Развлекусь, а она никогда не узнает. Джей не выдаст. Клянусь тебе, Холли, все было совсем не так. Я даже не могу толком объяснить тебе, как все это произошло. Да, она была очень привлекательной и общительной, что, наверное, и подкупило меня.
— А моей любви тебе недостаточно?
— Нет, что ты. Но…
— Но твой друг сделал твою работу. Он спас людей и стал героем. Это не давало тебе покоя?
— Самую малость.
Это признание опечалило ее.
— Рейли, ты ничего не должен доказывать мне. И себе тоже. Никто не сомневается в твоем профессионализме, твоих знаниях, твоем мужестве.
— Я знаю, — сказал он с легким раздражением, о чем тут же пожалел. — Только с того самого пожара меня гложет мысль, что Джей сделал мою работу. Когда эта девчонка выбрала меня из толпы, да, признаю, я был польщен. Но, как бы то ни было, я не ушел. За это я прошу у тебя прощения. Но что касается остального… — Он придвинулся к ней. — Холли, я понимаю… я не могу доказать, но я точно знаю: в «Маргарите», которую она дала мне, был наркотик.