Дюжина межгалактических мерзавцев
Шрифт:
– Что теперь? – поинтересовался Красавчик.
– Мерзавец сломал блок электросна. Теперь начнется свалка.
Вид у креторианца сделался бледным. Аккуратно очерченные губы задрожали.
– Они что, все проснутся?
– Точно. И вряд ли захотят сидеть под замком.
– Ты хочешь их освободить?
– Я пока думаю.
– Давай подумаем вместе.
– У тебя что, есть какие-нибудь идеи?
– Есть одна. Почему не попробовать перехитрить правительство?! Я предлагаю небольшой блеф. Выйдем с ними на связь. Объявим, что корабль уже у нас. Сможем диктовать условия. Если, конечно,
– Не думаю, что из этой затеи что-нибудь получится. Они проверят, следуем ли мы по заданному курсу, и поймут, что мы блефуем. Пойдем лучше проверим, что там на нижней палубе.
– Хорошо, – согласился креторианец, поднимаясь из кресла.
По мере того, как мы спускались по лестнице, звуки ударов становились все отчетливее.
– Видишь, как они любят свободу, – сказал я. Эти парни мечтают о свободе большую часть своей жизни, а когда оказываются на воле, принимаются за старое. Но я их за это не виню. Свобода – ценная вещь, если ей умело распоряжаться.
– Да, похоже, им не понравилось, что их заперли… Какие, в самом деле, мерзавцы!
Я покосился на Красавчика.
– А ты что, лучше?
– Во всяком случае, я не опасен.
– Это точно. Тебе следовало бы стать немного пожестче. Скоро тут будет жарко.
– Они выбьют двери?
– Не должны. Я опасаюсь только за каюту рангуна. С его габаритами, может и выбраться.
Из-за дверей помимо беспорядочного стука доносилось шипение, клекот, царапание, скрежет, клацанье, а федеральный агент орал что было сил:
– Даешь свободу! Ломайте двери, парни!
– Эй, ты! – я стукнул кулаком в жесткий пластик. – Заткнись!
– Пошел ты! Система электросна вышла из строя. Скоро тут весело будет. – Федерал зашелся в громком смехе.
– Я же ее и отключил, – поведал я, но правительственный агент не поверил, продолжая хохотать.
– Смахивает на истерику, – заметил Красавчик. Ему явно было не по себе. Да и мне тоже. Если кто-нибудь из этих бугаев выберется в коридор и застанет здесь нас, может возникнуть непонимание. Поэтому я двинулся вдоль ряда дверей, выкрикивая:
– Спокойнее, ребята, это я вас разбудил. Теперь корабль у нас. И мы сможем им распоряжаться, как захотим.
– Кто это говорит?.. – послышался шелестящий шепот из-за одной из дверей.
– Это капитан Лео Глуц.
– Кто тебя назначил капитаном?
– Я сам себя им назначил. Скоро я всех вас выпущу на волю. Но тут у нас возникла небольшая проблема. Система открывания замков поломалась.
– Врет! – заорал федерал. По счастью, его каюта находилась в самом дальнем конце коридора, и его никто не услышал.
– Я хочу, чтобы все мы стали одной командой, парни, – продолжал вещать я, – это судно переходит под команду капитана Лео Глуца, хотите вы того или нет. Если вы со мной, я рад принять вас в свою дружную пиратскую семью. Если у вас другие мысли, мусоросборник в вашем распоряжении. Хорошенько подумайте…
– Эй, ты, как там тебя, Глуц, – проревел зычный бас из-за другой двери. Такой голосина, понятное дело, мог принадлежать только рангуну. – Спасибо!
– Сечешь, парень! – крикнул я. – Считай, заработал себе дополнительное бонусное очко. – Я припал к двери: – Хочешь выйти отсюда.
– Еще бы.
– Что за история?
– А ты что, не слышал?
– Нет.
– В аппарате электросна что-то перемкнуло, и они впали в эту самую непонятную хрень, от которой уже никогда и не очнулись. И хоть эвтаназия в Федерации разрешена, их так и не разрешили отключить насовсем. До сих пор бедолаги забавляются с девицами. Представляю, каково им. Такое через пару часов сильно надоедает. А если растянется на неделю? А девицы во сне ненасытные, уж я-то знаю.
– Да уж, несладко пришлось. Будем выпускать их по одному, – сказал я Красавчику, – думаю, они окажутся сговорчивее Робинзона.
– С кого начнем? – поинтересовался креторианец с дрожью в голосе и взмолился: – Только не с лемурийца, капитан.
Обращение «капитан» мне понравилось. Я похлопал Красавчика по плечу. Парень верно расценил расстановку сил.
– Хорошо, – согласился я, – рангуна и федерала будем выпускать последними. Давай прикинем, с кем будет меньше всего проблем?
– С тем, у кого интеллект максимально близок к человеческому. Вернерианин и сириусянин, – креторианец пожал плечами, – раньше мне казалось, у таргарийцев кроткий нрав.
– Всегда бывают исключения. Сириусяне все как один предатели и лжецы.
– Зато в физическом смысле хилые, если он захочет на нас напасть, то мы с ним легко справимся.
Я покачал головой. Богатый жизненный опыт подсказывал: сейчас нужно заручиться поддержкой какого-нибудь бугая, чтобы потом вести диалог с остальными уголовниками с позиции силы. Такой язык они понимают лучше всего.
– Остановимся на вернерианине, – сказал я. – В космопорте он произвел на меня хорошее впечатление. Крупный экземпляр.
– Почти два метра ростом, – заметил Красавчик. – Всегда мечтал быть немного повыше. Тогда у меня было бы больше возможностей. Женщины любят рослых самцов.
Лично я к вернерианам всегда относился с симпатией. В моей команде было два вернерианина. Похожие, как братья. Крепкие, широкие телом, черные, будто головешки, и очень-очень тупые. На смоляном лице выделяются красные глаза, лишенные век. Из широких, вывернутых наизнанку ноздрей с шумом вырывается воздух. На руках у вернериан – по шесть пальцев. И ходят они коленями назад. Поначалу мне казалось, эти двое не испытывают совсем никаких чувств, настолько холодными они оставались во время грабежей – в подобных обстоятельствах у иных сапиенсов из глаз брызжут искры, а во рту слюна закипает. Потом я стал замечать, что один из них иногда пялится через иллюминатор на звезды. А другой повсюду таскает с собой костяной медальон. Очень полезный член команды, сириусянин, мои дополнительные уши и глаза, поведал, что в медальоне вернерианина – голограмма, а на ней черная вернерианская женщина. Так что эмоции представители этой расы испытывали, хотя и не проявляли. Просто им казалась постыдной демонстрация чувств. И я их понимаю. Стыдно признаться, что ты один из тех придурков, которые радуются красочному рассвету или красивой мелодии больше чем бутылке хорошего виски.