Джакомо Казанова. Величайший любовник или авантюрист-неудачник?
Шрифт:
– Если он сразу ни о чем не догадался, то почему догадается сегодня?
– Мне кажется, что здесь нам ничто не угрожает…
Их тела были влажными и расслабленными. Они лежали рядом и говорили о вещах, важных для них обоих: о детстве, которое Лукреция провела в Неаполе, а Казанова – в Венеции, о том, каким ненужным он всегда чувствовал себя дома, как многого он хотел
Он любил ее, это происходило в Риме, в вечной зелени садов Людовизи и Альдобрандини. «О, какие нежные воспоминания соединены для меня с этими местами!», – писал потом Казанова.
– Посмотри, посмотри, – воскликнула вдруг Лукреция, – разве не говорила я тебе, что наши добрые гении оберегают нас. Ах, как она на нас глядит! Ее взгляд хочет нас успокоить. Посмотри, это самое таинственное, что есть в природе. Полюбуйся же на нее, наверное, это твой или мой добрый гений.
Сначала Казанове показалось, что она бредит.
– О чем ты говоришь, я тебя не понимаю, на что я должен посмотреть?
– Разве ты не видишь эту красивую змейку с блестящей кожей?
Казанова взглянул туда, куда она показывала, и увидел большую змею длиною в локоть, которая в упор смотрела на них, готовая, в случае чего, к смертельному броску.
Они тихо встали, оделись и, стараясь не делать резких движений, ретировались. Потом, уже отойдя от змеи на почтительное расстояние, они долго смеялись, понимая, что на этот раз их ангелы-хранители про них не забыли. В том, что они испытывали друг к другу в это момент – как физически, так и эмоционально, – было что-то очень трогательное. Несмотря на довольно необычную возможность насладиться друг другом сполна, они чувствовали себя вправе воспользоваться этой ситуацией, и все произошедшее с ними выглядело в их глазах восхитительно романтично.
Домой они вернулись, как потом написал Казанова, «немного уставшими».
На следующий день, по совету кардинала Аквавивы, Казанова поехал в Монте-Кавальо, летнюю резиденцию папы. Там его проводили в комнату, где в одиночестве сидел Бенедикт XIV – в миру Просперо-Лоренцо Ламбертини,
– Кто ты? – спросил Римский папа.
Казанова представился.
– Я слышал о тебе от кардинала Аквавивы. Как ты попал в дом такого высокопоставленного человека?
И Казанова принялся рассказывать свою историю, посреди этого рассказа у папы от смеха выступили слезы, а Казанова все рассказывал и рассказывал, одну историю за другой, да так живо, что понтифик попросил его прийти еще раз.
Во второй раз Казанова увидел папу на вилле Медичи. Бенедикт XIV подозвал его и вновь с удовольствием послушал его остроумные рассказы, за что любезно освободил (правда, лишь устно) от запрета есть мясо, яйца и молочные продукты во все постные дни.
В конце ноября 1743 года дон Франческо, жених Анжелики, пригласил всю семью и Казанову в свой дом в Тиволи. Лукреция ухитрилась устроить все так, что вместе с сестрой они провели ночь в комнате рядом со спальней Казановы. Адвокат спал отдельно. Дон Франческо, взяв свечу, проводил Казанову в его спальню и торжественно пожелал ему доброй ночи.
Это было похоже на комедию. Анжелика якобы не знала, что Казанова был их соседом, а его первым порывом было поглядеть на женщин через замочную скважину. Он увидел жениха, который зажег ночник, пожелал дамам спокойной ночи и ушел. После этого обе красавицы приступили к вечернему туалету.
Лукреция велела сестре лечь у окна, и обнаженная девушка прошла через всю комнату так, что Казанова смог в полной мере насладиться ее прекрасной фигурой. Потом Лукреция погасила свет, и Казанова тут же разделся. После этого он осторожно приоткрыл дверь и бросился «в бой». Она прошептала, обращаясь к сестре:
– Это мой ангел… Спи, Анжелика…
Казанова встал на колени, а Лукреция лежала на кровати. В темноте его руки оказались у нее под простыней, лаская ее грудь. Лукреция слабо застонала и уже через мгновение сама потянулась к нему, заставив его лечь рядом.
Конец ознакомительного фрагмента.