«Джамп» значит «Прыгай!»
Шрифт:
Ближе к двенадцати дня редакционный комплекс только-только начинал просыпаться. Красная книжечка магически подействовала на вахтера, и Барскому удалось застать Егора Пузикова в отделе политической жизни, дремлющим на стульях. При виде Барского тот встрепенулся и мигом согнал с себя сон. Был он бородат, волосы его были пожизненно взъерошены и глаза из-под очков смотрели пронзительно и въедливо.
– Будешь кофе? – живо предложил он.
– Накапай.
– Какие новости в верховьях власти?
– Ты что всерьез думаешь, что я прискакал к тебе с информацией?
– Никогда
– Каналы эти меня доканали. Ладно, – Барский взъерошил волосы и открыл свой кейс. – Услуга за услугу. Предлагаю сделать добровольный и равноценный обмен. Вот здесь у меня личное дело некоего господина, который по некоторым причинам живо заинтересовал наше ведомство. Предлагаю обменяться сведениями об этом типе. Предупреждаю, то, что этот интерес вообще существует – уже само по себе представляет государственную тайну и в случае разглашения может стоит и тебе и твоей газетёнке пару тысяч минимальных окладов.
– Однако… – продолжил Егор, – если вы раскрутите это дело…
– То первое же интервью возьмешь ты. Клянусь тебе в этом честью офицера.
– Насколько я знаю, ты в отставке, ну да ладно, что там у тебя, показы…
Прочитав фамилию на досье, Егор осекся и весь углубился в чтение.
– Вот уж не знал, что он причастен к поставкам оружия в Чечню… – пробормотал он лишь раз. Потом он дочитал до конца и иронически хмыкнул. – До чего же обеднело наше ФСБ, если на первое лицо в стране у него столь тощее досье.
– Я не имею права афишировать свой интерес, – терпеливо пояснил ему Барский. – Можешь считать, что я веду частное расследование. Итак, что ты к этому можешь добавить?
– Ну, первое, что Корсовского, конечно, нельзя считать главным уголовником страны, но их делегатом – это безусловно. Прежде всего, говорит ли тебе что-либо имя Заботин? Илья Заботин, он же просто Забота.
– По-моему, я что-то читал о нем в газетах. Причем недавно.
– Ну конечно, это тот самый глава Муромской преступной группировки, который недавно избран главой местной администрации.
– Ты хочешь сказать, что между ними прослеживается какая-то связь?
– И самая непосредственная. Корсовский его зять.
– Не может быть! – Барский был всерьез расстроен. – Как же наши ослы это прошляпили.
– Этому делу уже лет двадцать. Дочка Заботы – Тася, кажется, ага, Анастасия, не от законного брака, а от какого-то морганатического, ведь истинным ворам в законе западло вступать в официальный брак, а Забота понятия блюдет строго. Насколько я прослеживаю, есть непосредственная связь между этим браком и быстрым выдвижением Корсовского вначале в исполком, а затем и в политические лидеры. Когда пошел передел собственности, мы полагаем, что весь план своей приватизации Корсовский согласовывал с ведущими воровскими авторитетами, и в результате надул их всех. Львиная доля ваучеров оказалась в руках муромовской братвы и тех, которые добровольно, выражаясь воровским языком «легли под них». Таким образом, у всех подонков России сейчас есть повод быть недовольными Корсовским. Однако муромский клан сейчас заправляет столицей, а значит и всей страной, поэтому открыто им никто не возражает. Что тебе еще рассказать? Кто дает Корсовскому взятки?
Барский закурил и отрицательно покачал головой.
– По-моему, ты об этом открыто пишешь в своей газете.
– Вот именно. Поэтому нас и закрывают каждый месяц.
– Что-нибудь о его личной жизни?
– Что еще? – Егор развел руками. – Жена его после этого случая умом тронулась…
– Какого случая.
– У них был ребенок, который пропал во младенчестве. Тогда же в их злосчастном городе пропало три или четыре младенца. Маньяка вскоре поймали. Но на жену Корсовского это произвело роковое впечатление. Ну а насчет того, что сестра его – даун, ты, надеюсь, и сам знаешь.
Барский покачал головой.
– А знаешь, старикаша, ведь мне подсунули не досье, а липу. С этаким досье не человека расшифровывать, а характеристику на звание почетного колхозника стряпать.
– Переходи работать в газету, – посоветовал ему Егор, – у нас если копают под человека, то всю подноготную вытаскивают.
– Черт тебя побери, Егорушка, как ты только не боишься своей работы?
Тот хмыкнул.
– Как же мне не бояться? Разумеется боюсь. Меня уже и избивали, и стреляли, и бомбу подкладывали.
– Тогда на кой хрен тебе все это надо?
Егор Пузиков постучал его по плечу и сказал:
– Спроси у себя, дружище. Тебе-то должно быть гораздо страшнее, чем мне. Меня он просто пужает, а тебя, если он узнает, что ты под него копаешь, он точно прикончит.
Барский отпил еще кофе и выпустил из ноздрей две струи дыма.
– Если откровенно, то мне кажется, что у меня уже сложилось какое-то личное отношение к этому предмету. Мне кажется, что этому подонку давно пора перекрыть кислород.
– Вот-вот и у меня в точности такое же мнение, – засмеялся Пузиков. – Вообще у всех у нас должно быть такое же личное отношение к господам-политикам, и тогда мы не будем терпеть у власти каждую сволочь.
В этот момент рядом с ним зазвонил телефон, Егор взял трубку, и тут же включил диктофон, приложив его к трубке.
– Когда нашли? Где? Кто еще был в машине? Алкоголь? – Затем он быстро дал отбой, набрал три цифры и пролаял в трубку: – Живо мне некролог на Викентия Солержицкого, нашего выдающегося стилиста и визажиста. Что значит – нет? Кто у нас заведует светской жизнью? Что значит еще не проспался после презентации? Он что туда, водку глушить ходит? Отлейте его водой и пусть к двум часам состряпает мне некролог в лучшем виде. И чтоб с фоточкой и двумя десятками подписей нашей богемы. Блин, вишь, что в мире деется! – сказал он Барскому. – Тоже, кстати, муромский. И вроде бы тесно знаком с нашим с тобой подзащитным.
В отдел вбежал взъерошенный и еще не совсем трезвый мальчик лет двадцати и сразу кинулся к Егору:
– Ты что с ума сбрендил? Как так Вика мог помереть, если я вчера его видел на презентации этого нового альбома?
– Прямой звонок от дежурного по городу. Запомни, Санёк, не за то я подкармливаю нашу доблестную милицию, чтобы она меня так подъ…бывала! Ладно, скажу тебе по секрету: поутру найден в своей машине, свалившись с набережной в состоянии крайнего подпития.
Санёк замотал головой и пробормотал: