Джампер. История Гриффина
Шрифт:
– Слушай, сейчас все разлетится, если ты не возьмешь.
Я подвинул бумаги te ней поближе, стараясь держаться на расстоянии.
Она опустила руку, стараясь не соприкоснуться с моей, но тем не менее прижала листки к скамейке. Я выпрямился и отошел.
– Что это было? – В ее голосе прорывался еле сдерживаемый крик. – Как ты это сделал?
Я показал на бумажки.
– Там все написано. Смотри.
Она взяла мои листки, а я тихо сказал:
– У меня есть и другие рубцы – старые шрамы. Первые две истории как раз о дне, когда они появились, а мои родители были еще живы. Я знаю, там написано про наркотики, но это все хрень, верить этому не нужно. – Я указал на правое бедро, где была рана, которую я получил тогда. – В ту ночь они чуть меня не убили.
Она стала читать, время от времени взглядывая на меня, словно следя за моими передвижениями.
– Значит, тебя на самом деле зовут Гриффин О'Коннер?
Вот она дошла до третьей страницы и спросила:
– Кто такие Сэм Коултон и Консуэло… эээ… Монхаррас? – букву «х» она произнесла правильно, мягко.
– Сэм и Консуэло нашли меня в пустыне после… той ночи. Выходили меня, а потом мы с Консуэло уехали в Оахаку, где я жил у ее племянницы почти два года, пока «они» снова меня не нашли, так что мне пришлось уехать. После этого я жил сам по себе. Эти ублюдки держали Сэма и Консуэло в заложниках, стараясь добраться доменя. Когда я наслал на них службу иммиграции… ну, сама увидишь.
Она продолжила чтение. Дойдя до перечисления убитых, она перестала посматривать на меня, Я замер в неудобной позе, с прижатыми к телу руками. Я чувствовал, как опустились мои плечи, я весь ссутулился. Обвиняемый сидит на скамье подсудимых, ожидая вердикта присяжных.
– Так почему они хотят тебя убить?
Я покачал головой.
– Если бы я знал наверняка…
– Это имеет отношение к тому, м-м-м, – что ты сейчас сделал?
– Да, я думаю.
– А что ты сделал? – Она облизнула губы. – То есть я видела, что ты исчез, но куда ты делся?
– Домой, ну, в Южную Калифорнию. В пустыню.
– Даврешь ты все.
Я покачал головой.
– Нет. Хочешь увидеть? – и сделал шаг вперед.
Она подняла руки вверх.
– Эй, парень!
Я снова отошел, уголки моих губ опустились. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
Эвэ показала на дальний угол кладбища.
– Видишь тот угол у здания родильного дома? – Он был в двухстах ярдах от нас. – Прыгни туда. Покажи мне.
Я показал.
Сколько там могло быть «чувствительных»? Надеялся, что ни одного.
Я стоял там, на расстоянии в двести футов, и махал ей. Спустя какой-то момент она тоже подняла руку и жестом меня подозвала. Я вернулся, своим способом. На сей раз, когда я появился, она не дергалась.
– Я полагаю, это наркотики. Ты что-то подмешал в кофе?
Я покачал головой.
– Как ты это делаешь?
– Ну, просто делаю. Первый раз – когда мне было пять.
– Бумажный стаканчик из «Старбакса», там, в Мон-Сен-Мишеле – ты сказал, что привез его из Сан-Диего. Ты имел в виду то же утро, да?
Я кивнул.
Начинался дождь, ветер приносил крупные капли.
– Черт! – сказала Эвэ. – Меня так достала зима! Хочется тепла. – Она говорила расстроенным тоном, и я подумал, что дело не в погоде.
– Не в моих силах сделать погоду теплее, – сказал я. – Но могу взять тебя куда-то, где уже тепло.
Она не сказала «нет». Глаза еще смотрели диковато, но лоб она уже не морщила.
– Как насчет тайской еды?
Двенадцать
Посвящение
Мы шли вниз по Кенсингтон-Хай-стрит, это было наше третье свидание, и Эвэ вдруг сказала:
– Давай зайдем.
Я подумал, что имелся в виду обувной магазин, но она потянула меня в сторону, па направлению к магазинчику на углу.
– Что такое? В аптеку?
– Да, в аптеку.
Я зашел следом за ней – в Нью-Джерси вечер только начинался, а в Лондоне уже было десять, и они собирались закрываться.
– Тебе что-нибудь нужно?
Она посмотрела на меня через плечо и тихо сказала:
– Намнужно, – и покраснела.
Она купила презервативы «Дюрекс» и лубрикант, но деньги взяла у меня, потому что у нее была только американская валюта.
Лицо продавца ничего не выражало, а мои уши полыхали.
Выйдя на улицу, она заявила:
– У нас есть еще два часа.
Я уже предлагал ей показать свою Нору, но она отказывалась. Вообще-то, на другие мои предложения она соглашалась – искупаться в Мехико, выпить кофе в Париже, съесть тапас в Мадриде и сотей в Пхукете. Но не ко мне домой.
– Ух! Я этого никогда не делал.
Она кивнула.
– Я знаю. Это видно. – Она подошла и прижалась ко мне. – А тебе хочется?
Я молча кивнул.
– Ну и вот.
Позже, когда мы лежали в постели, тесно прижавшись друг к другу, она выяснила, что я на тринадцать месяцев моложе. Ей-то было уже семнадцать с половиной.
– Господи, это же просто совращение малолетних!
Я убрал руку, но она вернула ее обратно.
– Ну, гораздо веселее, чем совращение, – убеждал я. – Смотри на это как на благотворительность для мальчика-сироты.
– Мальчика-сироты?
– Мальчика-сироты.
Вас мрачный Рок влечет к делам жестоким. О, смилуйтесь! Ведь я же сирота. Ребенок беззащитный, одинокий!