Джек и Фасолька
Шрифт:
— Мы не вникали в это особенно глубоко.
— Отличный случай со смертельным исходом. Блестящая выдумка департамента мышиной полиции. Я вижу, Блум все расставил по местам, да? Каким способом во Флориде мог бы парень вроде Джека раздобыть сорок тысяч долларов? Наркотики. Ничего другого им и в голову не приходит. Но вы можете сказать своему другу Блуму, что мой брат не имел никаких дел с наркотиками. Никоим образом.
— Почему вы не скажете ему это сами? — спросил я. — В самом деле, если у вас есть какие-либо
— Мне не нравится разговаривать с полицейскими, и особенно не нравится разговаривать с детективом Блумом, — сказала она. — Он допрашивал меня и Джеки так, будто именно мы были убийцами или вроде того. Все, что мы делали, — это спали вместе, разве это преступление? Но Блум…
— Было совершено преступление. Вашего брата убили. Детектив Блум был…
— Детектив Блум испытывал от этого нездоровое наслаждение.
— Я очень сомневаюсь.
— Да? А зачем он хотел знать, где мы этим занимались, и в какое именно время, и все вплоть до того, что на мне было надето? Ваш друг — сексуальный маньяк. — Она опять улыбнулась.
— Мой друг полицейский, который выполняет свою работу, — спокойно пояснил я.
— Если он так рьяно выполняет свою работу, — возразила она, — почему он не узнал, где мой брат достал эти деньги? Вы думаете, его заинтересовало бы, если эти сорок тысяч были бы впутаны…
— Его именно это интересует. И если вы знаете, где ваш брат…
— Я не знаю. Я не говорила, что знаю. Я сказала, что у меня есть кое-какие соображения, вот и все.
— Тогда изложите их полиции.
— Нет. Вы были адвокатом моего брата, не так ли? И, как мне сказала мать, теперь вы представляете ее интересы, правильно?
— Да.
— Так с кем же мне говорить?
— Все, что вы рассказываете мне, я повторю Блуму, — предупредил я. — Если это имеет вообще какое-нибудь отношение к преступлению…
— Вы действительно такой круглый дурак, как кажетесь? — спросила она, опять улыбнувшись. — Любой, кого я знаю, был бы счастлив видеть меня разгуливающей абсолютно голой.
Я промолчал.
— Я была совсем голой, вы помните об этом, правда?
— Помню.
— Мне говорили, что восстановить в памяти важнее всего. Вы не против снова наполнить этот стакан?
— Зачем?
— Вкусный джин. Мне нравится.
— Это не означает, что вы должны опустошить всю бутылку.
— Я могу перепить вас в любое время, — сказала она, — я выросла на ранчо, мистер. Я провела с ковбоями больше времени… — Она не закончила фразу и протянула мне стакан. — Пожалуйста, — сказала она, надув губы, — ну пожалуйста, чуть-чуть.
Я взял стакан и налил в него немного джина. Она наблюдала за мной.
— Не будьте скрягой.
Я плеснул еще немного и подал ей стакан.
— Спасибо. — Она подняла стакан к свету. — Вы уверены, что можете пожертвовать этим? — Покачала головой и залпом выпила. — Так вот что я думаю… я думаю, что мой брат был вором.
— Ого!
— Что означает это «ого»? Означает ли, что вы считаете эту идею невероятной?
Судя по тому, как она запнулась на слове «невероятной», мне стало ясно, что ее речь, хотя в ней и не были пропущены слова, становилась слегка невнятной. Внезапно я подумал: интересно, как часто и как сильно напивалась мисс Санни Мак-Кинни? Ее стакан опять был почти пуст. Мне не нужна была пьяная двадцатитрехлетняя женщина. Или нужна?
Как-то давно в Чикаго, когда я был еще подростком, я пытался иметь дело с шестнадцатилетней девчонкой, пьяной настолько, что я без препятствий забрался в ее трусики. Она так спокойно отдавалась мне, что я почувствовал себя воришкой, шаря у нее под юбкой. Тогда моя семнадцатилетняя совесть не выдержала чувства стыда и вины, и я сбежал от искушения. Я так никогда и не узнал, была она на самом деле пьяна или притворялась, и сейчас я не знал, была ли действительно пьяна Санни, но она определенно была на пути к этому.
— Почему вы так смотрите на меня? — поинтересовалась она.
— Просто так.
— Есть причина. Я красивая девушка в просторном кимоно — вы знаете, кто написал «Распахнутое кимоно»?
— Кто?
— Сеймор Ха, — ответила она и улыбнулась. — Вы прикидываете, чем все это закончится, правда?
— Нет, я беспокоюсь, что вы напились.
— Об этом можете не беспокоиться. Позвольте мне восстановить для вас всю картину, хорошо? — сказала она, сделав в этот раз небольшую паузу перед словом «восстановить». — Моему брату Джеку нужны были сорок тысяч долларов, чтобы осуществить мечту всей жизни — стать проклятым фасолевым фермером…
— Это была его мечта?
— Я шучу. Кто знает, что было у него на уме или кто. Итак, прекрасно, он хотел приобрести ферму ломкой фасоли. Полагаю, это лучше, чем бросать деньги на ветер. Послушайте, неужели я все время должна выпрашивать у вас капельку джина? Санни хочет выпить, мистер Хоуп.
— Санни уже хороша, — сказал я.
Она ничего не ответила, резко поднялась с кресла, выставив гладкую загорелую ляжку из-под распахнувшегося кимоно, и направилась прямо к бару.
— Угощайся, Санни, — сказала она. — Спасибо, я выпью. — И непринужденно налила себе в стакан. — Вы смотрите на мой зад?
— Да.
— Я так и думала. — Она повернулась, улыбаясь, и добавила: — Ваше здоровье! На чем я остановилась?
— Вашему брату нужны были сорок тысяч долларов…
— Верно. Поэтому он решил достать их незаконным путем. Великому человеку приходят великие мысли. Теперь ему необходимо было найти что ограбить.