Джек и Фасолька
Шрифт:
— О, японское, это хорошо, — сказала она и взяла кимоно, но не проявила ни малейшего желания надеть его и продолжала смотреть на экран. — У вас есть что-нибудь выпить? — спросила она.
Ей было двадцать три года, она была настоящей женщиной, как юридически, так и физически, но я не мог отогнать чувство, что имею дело с несовершеннолетней и поступлю аморально, если приготовлю ей выпивку. На телеэкране полицейский подробно объяснял, как ему удалось добраться до кричавшей леди прежде, чем ей перерезали горло.
— Чего бы вы хотели? — спросил я.
— Джин, если есть. Напиток с джином.
— Со льдом?
— Да, пожалуйста.
По телевизору шла реклама остросюжетного фильма следующей недели.
— Будем смотреть? — спросил я.
Санни пожала плечами, я выключил телевизор и пошел к бару. Когда я снова обернулся к ней со стаканом в руке, она, все еще голая, разгуливала по гостиной, изучая обстановку, как государственный оценщик.
— Я хочу, чтобы вы надели кимоно, — сказал я и протянул ей напиток.
— О, расслабьтесь, — сказала она, — я не кусаюсь. Здесь чудесно. Вы обставляли дом сами?
— Нет, я снял его с обстановкой.
— Чудесно, — повторила она и кивнула. — Вы ничего не налили себе.
Я вернулся к бару и приготовил себе то, что мой компаньон Фрэнк называет «мартини моей тещи»: неразбавленный, очень крепкий и очень холодный.
— Ваше здоровье! — Санни подняла стакан.
— Ваше здоровье!
— М-м-м… хорошо.
— «Бифитер», — пояснил я.
— Хорошо, — повторила она.
— Почему вы не хотите надеть кимоно?
— Я ненавижу одежду, — ответила она, но поставила свой напиток на приставной столик у барселонского кресла, подняла кимоно и надела его. — В самый раз, — сказала она. — Вашей подруги?
— Нет, мое.
— Симпатичное, — одобрила она и завязала пояс.
Кимоно оказалось с более широким V-образным вырезом, чем я помнил, и довольно короткое для нее. Она взяла свой стакан и беспечно — а на самом деле вызывающе — села в барселонское кресло и сказала:
— Думаю, вам интересно, как я оказалась здесь.
— Ломаю голову, как вы нашли меня.
— Ваш номер есть в телефонной книге, адрес тоже. Я пыталась сначала позвонить, но никто не отвечал. — Она пожала плечами. — Я посчитала, что у меня есть шанс застать вас вечером, дорога сюда недолгая.
Я кивнул, она улыбнулась.
— Вам неприятно, что я здесь? — спросила она и сделала большой глоток.
— Зачем вы здесь?
— Я хочу поговорить с вами о Джеке.
— О брате или о друге?
— Моего друга зовут Джеки, — ответила она, — моего брата зовут Джек. — Она кивнула. — Точнее, звали. Ведь Джека больше нет, так? — Она снова кивнула. — Что вы думаете о нем? Я имею в виду Джеки.
— Я познакомился с ним сегодня днем. На ранчо. Я знаю, что вы были с ним в ту ночь, когда убили вашего брата.
— Да, мне пришлось рассказать обо всем полицейским, хоть это было и нелегко.
По той позе, в которой она сидела, никак нельзя было сказать, что она чем-то озабочена. Неожиданно я вспомнил изречение моего компаньона Фрэнка о полуодетой женщине. Я смотрел в сторону. Санни улыбнулась, словно поймала меня на чем-то, чего никак не ожидала от трясущегося старика.
— Мужчины очень смешны, — сказала она, — знаете, я действительно пришла сюда кое-что рассказать.
— Тогда говорите.
— Итак, вас не заинтересовало, где Джек достал эти сорок тысяч долларов?
— А вы знаете, где он их достал?
— У меня есть некоторые соображения. М-м-м, хорошо, — сказала она и приподняла стакан. — Знаете, мать осуждает мое пьянство. Она осуждает и моего друга, и мой язык, будь она проклята. Или вы уже знаете это?
— Где же, по-вашему, брат взял деньги? — спросил я. — Если допустить, что они были у него на самом деле.
— О, я думаю, они у него были, — сказала она. — Где же, по-вашему, он взял их?
— Сперва я подумал о наследстве, но кажется, это не…
— Нет, мой отец не оставил ему ни гроша. Мне тоже ничего. Все перешло к матери. — Она опустошила свой стакан и сказала: — Я бы не отказалась повторить.
Я взял стакан у нее из рук, она снова улыбнулась без всякой причины. Я наполнил стакан и принес ей.
— Спасибо, — поблагодарила она и, отхлебывая джин, спросила: — Что думает полиция о том, где брат взял деньги?
— Как вам известно, они не нашли никаких денег и никаких подтверждений о наличии сорока тысяч долларов.
— Хорошо, он дал этому фермеру четыре тысячи, правильно? — спросила она. — Во всяком случае, так сказала мать.
— Да, но нет необходимости…
— Что это за джин? Судя по вкусу, дорогой.
— Так и есть.
— Люблю дорогие вещи, — сказала она. — Так что думает полиция?
— Я не знаю, что они думают сейчас, — ответил я, — раньше они предполагали наркотики, но…
— Наркотики? — повторила она и рассмеялась. — Мой брат однажды застал меня за курением марихуаны и так отшлепал, что я неделю не могла сидеть. — Она, казалось, на мгновение задумалась, вспоминая тот случай. — Нет, наркотики, несомненно, отпадают. Кстати, а у вас ничего нет? Травки, я имею в виду?
— К сожалению, нет.
— Я бы привезла с собой, но я всегда боюсь возить ее в машине. Боюсь, что проеду на красный свет, а меня засадят в тюрьму за намерение продать наркотики, или как там у них это называется. Нет, Джек не так получил эти деньги… Они думают, что он был перевозчиком?