Джек-Соломинка (Часть 1-5)
Шрифт:
– Вот и славно!
– сказал священник, гладя Белтона по кудрявым волосам.
– Вот и славно! А теперь, добрые люди, без шума разойдемся в разные стороны.
И тогда, сам удивляясь своей смелости, Джек сделал шаг вперед.
– У нас в Дургэмском лесу мальчики убили соловья, - начал он, - а это очень осторожная птица...
– Дургэмский лес?
– повторил поп задумчиво.
– Да, да, я помню эти места... Но что же ты хочешь сказать, юноша? К чему ты клонишь?
Джек покраснел от гордости. До этого его все называли мальчиком.
– Я клоню
– Соловей так красиво пел, что сам заслушался своих песен. Тогда мальчишки и подбили его камнем.
Проповедник взглянул на мальчика с интересом.
Он и сам нередко прибегал к иносказаниям из боязни, чтобы сильные мира сего не заточили его в тюрьму:
"Джон-поп приветствует Джона-Безыменного, Джона-Мельника и Джона-Возчика и просит их помнить о коварстве, господствующем в городе, и стоять вместе во имя божье. Просит он также Петра-Пахаря приняться за дело и наказать разбойника Гобса; они должны взять с собой Джона-Праведного и всех его товарищей, и больше никого, и зорко смотреть только на одну голову".
И простые мужики отлично понимали, кто такой Петр-Пахарь, и кто такой разбойник Гобс, и что это за город, в котором господствует коварство4, а пресвитеры5, и дворяне, и архиепископ так и не могли добиться, в чем заключается истинный смысл его проповеди.
Вот и сейчас поп отлично понял, что хотел сказать юноша своим иносказанием.
– Нет камня, который без упражнения попадал бы в цель!
– сказал он улыбаясь.
– Не бойся за меня. Я такой соловей, который обладает ястребиным клювом и орлиными когтями.
– Я не за вас боюсь!
– ответил Джек грубо.
– Но если бы вы не говорили так красиво, люди занимались бы своим делом, а не стояли разинув рты. И разве это достойно священника - говорить слепцу: "Да-да, ты слеп", а хромому: "У тебя нет ноги"? А ведь ничего другого вы не делаете.
Поп тяжело опустил ему руку на плечо. Потом, притянув мальчика к себе, он заглянул ему в глаза.
Джек очень близко от себя увидел мясистый, испещренный красными жилками нос, карие глаза с плавающими подле самых зрачков пятнышками света, плохо выбритую и неопрятную бороду. Большие руки попа были покрыты мелкими ссадинами и трещинками. Грубая шерстяная ряса его была разорвана на животе и наспех, через край дыры, зашита ниткой другого цвета. Джек опустил глаза и снова быстро поднял их. Был очень холодный день, а поп стоял босой на снегу.
Несколько мгновений они пристально смотрели друг другу в глаза.
– Я вижу, что ты не любишь красивых песен, - сказал вдруг поп усмехнувшись.
– Я сам складываю песни, - ответил Джек, - но это никому не приносит пользы...
– Тебе нужно идти вправо?
– спросил поп, обнимая его за плечи и сворачивая к главной улице.
– Пойдем вместе, - сказал он просто, точно они ежедневно совершали такие прогулки.
– Если ты сам складываешь песни, то должен знать, что иная ударяет тебя как обухом, а иная может тебя всего прожечь насквозь... тебя и тех, для кого ты поешь.
"А у нас дождь и ветер на нищих полях..." - повторил про себя мальчик. Ему вдруг стало стыдно. Песни, которые складывал он у себя, в Дизби, никого не могли бы прожечь насквозь. Они годились только для того, чтобы позабавить мужиков в воскресный день.
От большого, плотного тела попа шло тепло, и Джеку казалось, что и снег должен был бы растаять под его тяжелыми волосатыми ногами.
Мальчик оглянулся.
Он увидел рядом с отпечатками своих самодельных башмаков широкие следы босой ноги своего спутника. Большой палец отстоял от остальных, как у людей, долгое время носивших сандалии.
– То, что вы говорите, как видно, не прожигает насквозь, - продолжал он упрямо.
– Люди, послушав вас, возвращаются домой: мужики - к своим сеньорам, на которых они работают, как скоты, а подмастерья - в свои вонючие мастерские. Они ведут себя ниже травы и тише воды, как этот противный Том Белтон, что ходит за вами следом.
– Нам еще долго нужно будет толковать обо всем этом, - сказал поп ласково.
– Стой-ка, а это не тебя ли окликают, парень?
Да, это звали Джека. Джоз Удсток из Дизби без шапки бежал за ними по дороге.
– Слушай-ка, Джек Строу, хорошо, что я тебя увидел, - пробормотал он, останавливаясь и переводя дыхание.
– Нужно тебе непременно вернуться в Дизби! С отцом твоим дело неладно!
Разглядев спутника Джека, мужик низко поклонился:
– Добрый день, отец Джон! То-то мне говорили, что в Гревзенде я могу встретить преподобного Джона Бола, а я и не верил. Злые языки наболтали, что вас заперли в Медстоне в тюрьму.
– Всяко было, всяко было, - ответил преподобный Джон Бол.
– Ну что же, малый, значит, нам с тобой надо расставаться?
Джеку показалось, что пальцы его немедленно оледенеют только потому, что их уже не сжимает широкая и горячая рука. Даже дурное известие об отце прошло как будто мимо него.
– Я еще увижу вас когда-нибудь, отец Джон?
– спросил он с мольбой.
– Если ты живешь в Кенте или в Эссексе, - ответил поп, - то мы еще не раз будем сталкиваться с тобой. Надень шапку - замерзнешь. А пока подумай о своем отце.
Только после того как выцветшая ряса скрылась за углом, слова Джоза Удстока дошли до сознания мальчика.
– Что же такое стряслось со стариком?
– пробормотал он в тревоге.
Глава III
– Отец тяжело болен! Кузнец Джим Строу опасно болен!
– повторял Джек, идя по дороге, но это никак не умещалось в его сознании.
Джек не помнил, чтобы в их семье кто-нибудь когда-нибудь опасно заболевал. Как-то раз отец, напившись в воскресенье, упал и расшиб себе лоб, но, проходив весь понедельник с завязанной головой, во вторник он уже снова командовал на кузне.
Джейн Строу однажды проколола себе палец крючком. Палец поболел несколько недель, а потом вдруг распух и покрылся синими пятнами. Снэйп-Малютка сказал, что немедленно нужно отнять два сустава. Мать глухо мычала, когда костоправ перевязывал ее безобразную култышку, но наутро она вместе со всеми отправилась косить сено.